«Ты же понимаешь, что будет лучше, если он никогда не узнает, что это ты?»

Читаю сообщение от Женьки, единственного человека, которому я смогла доверить свою тайну, и чувствую, как по спине бежит холодок. Он явно не предвещает ничего хорошего для меня. И все же глубоко в душе я очень надеюсь, что в ближайшее время, а в реале лет восемьдесят, о настоящей личности Оливии Уайлд никто не узнает. И она умрет вместе со мной. 

«Понимаю, поэтому пока статей не будет. Буду ждать, когда спадет ажиотаж вокруг меня».

Отправив сообщение, встаю и спешу к выходу из вагона. Перед глазами то и дело пестрят статьи о нем, вызывая тошноту в крепком организме. Вот честное слово, мужчинам и женщинам больше делать нечего, что ли, кроме как покупать утром газетенки и довольствоваться сплетнями. Половина из которых, прошу заменить, — выдумка.

Я никогда не думала, что настанет день, когда я буду о чем-то жалеть. Но, черт возьми, мне реально паршиво от случившегося. Я чувствую себя виноватой, ведь из-за меня усугубилась ситуация в семье Артема. 

Я поняла, что у него конфликт с отцом, еще в машине, когда без спросу взяла его телефон и нагло залезла в переписку. Недоверие, сомнение, отстраненность, исходящие от его родственников, довели меня до слез. Я ничего лучше не придумала, кроме как вызвать помощь. Тогда я посчитала свой поступок правильным, но, оказавшись на гонках, забрала свои слова обратно. 

Та сторона медали, которую так не одобряют его родственники, повергла меня в шок. И я решила — статье быть! А сейчас? Лучше бы я со своей больной ногой осталась дома, чем сидела на капоте дорогущего спорткара и наблюдала, как золотая молодежь рискует жизнью, не осознавая этого.

В тот вечер я на своей шкуре почувствовала смысл выражения «сердце ушло в пятки». Не знаю почему, но, увидев среди сумасшедших гонщиков Артема, я резко захотела соскочить с машины и помчаться к нему навстречу, наорать, избить, но сделать так, чтобы он не поехал. 

Страх, окутав меня холодным покрывалом, преследовал по пятам весь заезд. 

— Лелька, может, рванем сегодня в клуб? — вырывается у меня безжизненным голосом вопрос, который застает не только меня, но и подругу врасплох. 

— Ты же не любишь клубы, — впившись в меня цепким взглядом, напоминает о моей нелюбви к подобным заведениям Лелька. 

— Ну да, не люблю, — безразлично пожимаю плечами и, глядя из-под опущенных ресниц, тихо продолжаю: — Ну, мы совсем на чуть-чуть, — показываю большим и указательным пальцем небольшое расстояние, мысленно переводя его во время.

На самом деле Лелька права, и я не любительница подобных заведений. Громкая музыка навевает тоску и сонливость, а алкоголь мне вообще противопоказан. Я совершенно не умею его пить. Так уж вышло, что он на постоянной основе вызывает у меня амнезию. Стоит мне выпить хотя бы бокал вина, как на утро я ничего не помню. Совсем ничего.  

— Ладно, уговорила.

Оставшуюся пару сижу как мышка и думаю, что надеть вечером. Хочется чего-нибудь сексуального и скромного, так, чтобы подцепить нормального парня, а не какого-нибудь похотливого самца, которому только одно и надо. Последние несколько дней у меня из головы не выходит Арестов и его обворожительная улыбка, и это неимоверно злит. Навязчивое желание пойти в клуб вызвано нескончаемым потоком мыслей о нем. 

Мне хочется его забыть, вытравить из своей головы. И плевать, что я обещала ему отомстить. Будем считать, что уже отомстила. Хватит с меня игр с золотой молодежью. 

— Где и во сколько встречаемся? — интересуюсь, когда мы покидаем лекционный кабинет.