Хотя… может, и к лучшему, что его не будет. Я откинулась на спинку стула, зажав в пальцах ручку, и вернулась мыслями к тому, от чего с самого утра чувствую себя неуютно: к странной болезни, которая со мной приключилась. В диагноз добряка Рониэля не очень-то верю. Пусть я и не боец по жизни, но и не трепетная барышня, чтобы слечь с нервным срывом или как он там назвал мою болезнь. Да, мне пришлось нелегко, но не до такой же степени! Ну да, накануне был визит в «Сайлентис», поэтому можно допустить, что спутанность сознания и потеря памяти — последствия жутковатого обследования. Но тогда почему откат накрыл меня лишь сутки спустя?

Последнее, что я чётко помню, — как Адриэн велел мне после ужина прийти в его кабинет, чтобы принять зелье. И я точно чувствовала себя нормально. Может, дело в зелье, но я ведь и до этого его принимала. Дальше, сколько ни пытаюсь, не могу вспомнить ничего конкретного. Самый настоящий провал в памяти! Очень смутно помню, как пришла к мужу, села на диван… Хотя воспоминания такие обрывочные, что, может, это вообще был сон.

«Вы так от меня шарахаетесь, что даже обидно», — кажется, сказал он тогда. И это последнее, что хоть как-то помню. А дальше — только то, как раскалывалась от невыносимой боли голова, в которой, как ошалелые, носились обрывки мыслей и воспоминаний. Всё это было больше похоже на бред. Руку неприятно сдавливал брачный браслет, будто она вдруг распухла и увеличилась в несколько раз.

Где-то рядом иногда разговаривали. Сейчас понимаю, что это были Адриэн, Рониэль и Нэйлия, но в тот момент голоса смешивались в один жуткий гул, и каждое слово било по ушам так, что хотелось кричать.

«Это агония?»

«Кризис. Жар всё ещё на самой высокой отметке. И тебе лучше сразу быть готовым к худшему».

Выходит, я могла умереть? Но, возможно, это мне тоже привиделось. У меня, похоже, и в самом деле была очень высокая температура, потому что ощущала я себя так, будто плавлюсь изнутри. А может, этого и вовсе не было? Я ведь потом вроде как в самом деле лишилась памяти.

Блин, как же всё запутанно! И самое неприятное, что у меня есть ещё одно предположение: Адриэн каким-то образом использовал на мне свой менталистский дар. В поместье Азерисов меня недвусмысленно пугали менталистами, да и сам Адриэн не раз говорил, что ему никто не запретит использовать на мне свою магию. И учитывая, что моя «болезнь» явно была связана с головой, это вполне жизнеспособная версия. Адриэн позвал меня в кабинет, и после мне стало плохо. И ведь было несколько моментов, когда он в самом деле что-то делал, и мне было не по себе. Ощущения вполне похожи.

Я положила ручку на стол и повернулась к окну. Против этих доводов есть один не менее весомый: если бы Адриэн вмешивался в моё сознание — или как там это у менталистов называется, — он бы не стал скрывать, что теперь знает о моей настоящей личности. Вряд ли он просто оставил бы всё как есть, особенно учитывая его должность. Сомневаюсь, что он закрыл бы глаза на то, что ему вместо Элианны подсунули непонятную девушку из другого мира. А он продолжает называть меня Элианной и вообще ведёт себя, как и раньше.

Хотя, возможно, у него своя игра. Или я просто не хочу верить, что он способен сотворить со мной нечто плохое? Можно, конечно, прямо у него спросить, однако если он и правда ничего не делал, вопрос покажется странным и точно вызовет подозрения. Ладно, пока буду успокаивать себя мыслью, что во всём виноваты страшные артефакты целителя Артиса.

*

— Готово, госпожа Элианна, — сообщила Нэйлия, воткнув в мои волосы последнюю шпильку.