– Вообще-то я пригласил вас, чтобы предложить остаться в Амьене. Именно для того, чтобы помочь решить эту проблему. У членов гильдии родилась мысль за свой счет создать отряд для борьбы с разбойниками. Обещаю, что таких денег вам нигде не предложат.

Ну конечно, кто бы сомневался – сейчас семнадцатилетний пацан и изуродованная девица напрягутся, раз-два – и у купцов нет проблем. Интересно, он сам-то в это верит? Скорее всего, опять создадут синекуру для кого-то из своих, тот наберет отряд, погоняет его по лесам, на том дело и успокоится.

Опыт борьбы с организованными лесными бандами, а здесь банды явно организованны, показывает, что результат достигается только системной работой, чётким взаимодействием между оперативными службами, спецназом и армией. Армия имеется, спецназ, в общем, тоже, но другой направленности – диверсионно-разведывательной. И тех специалистов единицы, а для контрпартизанской войны и подготовка должна быть иной.

А вот оперативных подразделений нет в природе. Разведка есть, видимо, есть и контрразведка – без них государства не существуют. Но насколько сильна в этом полиция – не знаю, просто не сталкивался ни разу, а, по общим отзывам, они агентурной работой не занимаются в принципе – только патрулирование городов, фиксация преступлений и гласное дознание. Может быть, и используют информаторов, но тогда делают это в глубочайшей тайне, раз никто об этом даже не догадывается. Вот пытки и доносы – это да, это всегда пожалуйста! Только для правдивого доноса правдивый доносчик нужен, а где его взять, если преступник не дурак и о своих подвигах в кабаках не кричит? Хотя бывает, конечно, но редко, редко. А про пытки я вообще молчу – с ними виноватым оказывается не тот, кто виноват, а тот, кто боль хуже переносит. Вот здесь простор фантазии у допрашивающих ничем не ограничен! Как говорил в том моем мире один судейский тип, кстати, друг кардинала Ришелье, «покажите мне самую безобидную линию на руке человека, и я найду, за что его повесить».

Только сплоченные и организованные банды таким путем не победить. Вот и в нашем случае, привезли мы полицейским раненого разбойника, они на дыбе из него фарш сделали, а толку ноль. Пока поняли, где стоянка шайки, пока туда добрались, там уже никого. Только куча говна посреди поляны – в качестве пламенного привета. Ну, назвал он пятерых сообщников, даже нашли таких, только разбойничать по крайней мере трое из них уж точно не могли – степенные семейные люди, работали на землях аббатства, каждый день на виду, утром и вечером в церкви.

Их, правда, тоже на дыбу определили в служебном рвении, и даже признание получили, но тут уже местный кюре вмешался, до аббата дошел – не дело это, чтобы хороших работников без разбора хватали, да приход прибыли лишали. Даже про такое слово, как «алиби», полицейским рассказали. Пришлось отпустить, причем всех пятерых.

В общем, низкая эффективность европейской полиции начала XVII века отмечалась и в моем мире. В это время в той же Франции она находилась в ведении муниципалитетов, соответственно ими финансировалась и перед ними отчитывалась. И никакого заметного влияния на криминогенную обстановку не оказывала в силу малочисленности и низкой квалификации.

В самом Париже существовал знаменитый Двор чудес – на самом деле несколько кварталов на окраинах города, куда полиция просто не заходила. Кварталов, где спокойно жили преступники всех мастей, профессиональные нищие, дешевые проститутки. В них сложилась своя субкультура, свои законы и моральные нормы. Жители Двора чудес являлись ночными хозяевами города, грабившими и убивавшими добрых парижан, причем слишком часто – безнаказанно. И это в столице, что же говорить о провинции.