– Подумаешь… – процедила Таня и с презрением на лице удалилась.

– Я предлагаю тебе сделку, – начала Скобцева, сверля Сашку своими почти черными глазами.

– Ну и? – развалившись на парте, спросил он.

– Давай сделаем вид, что мы с тобой вчера целовались на парте не просто так!

– А как?

– А так – будто у нас с тобой самая настоящая любовь!

Вербицкий присвистнул, но ничего не спросил, а потому Люсе пришлось говорить дальше без всяческого поощрения с его стороны.

– В общем, мне нужно, чтобы Якушев меня приревновал, ясно? – сказала она, слегка покраснев оттого, что приходится открывать этому дураку все свои карты.

Сашка громко расхохотался, и лицо Скобцевой запылало самым настоящим маковым цветом. Что себе позволяет этот болван? Смеяться над ней, самой красивой девушкой в школе, в то время когда любой другой на его месте…

– Чего ржешь?! – грубо спросила она.

– А тебе не кажется, дражайшая Люси, что Якушеву с некоторых пор нет до тебя никакого дела?

– Не кажется!! – упрямо выкрикнула она. – Подумаешь, целовался с Харей! И что?! Это же Ха-а-а-аря!!! Да Кольку же все поднимут на смех!

– Пока что-то не поднимают.

– Так никому даже в голову не приходит, что между ними что-то серьезное! Все думают, что они просто разговаривают…

– Но мы-то с тобой все точно знаем! Впрочем… – Сашка отнял у Люси учебник, открыл нужную страницу и, прежде чем опять углубиться в примеры, лениво спросил: – Выкладывай, чего задумала-то.

Скобцева покусала губки, которые от этого стали густо-малиновыми, и сказала чистую правду:

– Честно говоря, Сашка, я хочу их разлучить…

Вербицкий неожиданно захлопнул только что открытый учебник и отозвался:

– Представь, я хочу того же самого!

– Как? – растерялась Люся. – Почему?

– А потому что мне нравится Галя…

– Харя? – на всякий случай решила уточнить Скобцева.

– Она самая. Но если ты еще раз назовешь ее Харей, то очень сильно об этом пожалеешь.

Бедная первая красавица школы № 1 не знала, что и думать, и тут уж взялся говорить Вербицкий:

– В общем, так: если ты придумаешь, каким образом можно оторвать Якушева от Гали, – я в этом деле твой первый помощник! А изображать с тобой любовь не собираюсь, так как пользы от этого не вижу никакой!

Некоторое время очередной раз ошеломленная Люся сидела, не в силах произнести ни одного слова, а потом, когда она уже и могла бы что-нибудь сказать, прозвенел звонок, и класс начал заполняться. Скобцева поднялась с Сашкиной парты и пошла на свое место, с которого хорошо просматривалась входная дверь. Мерзкая Харя, порозовевшая и даже несколько похорошевшая, зашла в класс чуть ли не самой последней. След в след за ней протиснулся Якушев и, прежде чем пойти к своему месту, успел Хариной что-то шепнуть, от чего она покраснела еще больше.

Люся проводила Харю глазами, пытаясь разобраться, что нашли в ней два первых парня их класса, и не находила ничего. Белокурая невыразительная косчонка, тощенькие щечки и костлявое долгое тело в старенькой школьной форме со штопаными-перештопаными рукавами. Черный сатиновый передник со смятыми крыльями обтягивал почти плоскую грудь. На ноги в простых темно-коричневых чулках Харя надела смешные мальчиковые баретки. На ее длинные ступни нигде не нашлось приличных девичьих туфелек. Вот интересно, в чем она припрется на выпускной? У Люси к этому торжественному дню уже было готово платье из голубоватого капрона на шелковом белом чехле. Впрочем, сейчас надо думать о другом. Вчера в парке она хотела изничтожить Якушева с Вербицким, сегодня уже отчетливо понимала, что главное зло оказалось в смешной и ничтожной Харе! Нейтрализовать надо именно ее. Только вот как? Ну… для начала надо хотя бы поставить ее в смешное положение… Разве можно любить того, над кем все смеются?