Позже, когда крепость обрела внятные очертания, Трезини упрекали в том, что она оказалась совсем не симметричной, или, попросту говоря, кривоватой. Вероятно, важнее было то, что архитектор в принципе справлялся с организацией столь сложной стройки.

Самая известная работа Доменико Трезини, да и одно из самых узнаваемых зданий в Санкт-Петербурге, – Петропавловский собор внутри крепости. Его образ сложился, как лоскутное одеяло, из пожеланий Петра и собственных знаний архитектора. Сама идея высокого шпиля появилась у царя, когда он увидел что-то подобное на соборе Святого Петра в Риге. Этим пожелания государя и ограничились. Трезини объединил их с тем, что хорошо знал со времен обучения в Италии. (Илл. 3, 4)

Главный фасад собора принципом устройства повторяет церковь Иль-Джезу в Риме второй половины XVI века, ставшую прототипом для великого множества католических храмов почти по всему земному шару. Благодаря использованию двух загибающихся декоративных элементов (волют) более широкая нижняя часть фасада плавно переходит в более узкую верхнюю. В самой церкви Иль-Джезу эта композиция завершается простым треугольным фронтоном, однако Трезини, как мы знаем, по воле Петра должен был надстроить над входом в Петропавловский собор высокую колокольню. Благодаря такой компиляции и сложился ни на что другое в точности не похожий образ здания. Надо сказать, к слову, что во времена строительства ставка делалась скорее на эффектность и красоту, чем на утонченность и хороший вкус. Золоченый шпиль высотой больше ста метров возвышался над совсем низкими домами и еще в основном дикой местностью. Цвета фасадов были куда менее сдержанные, чем нам кажется обычным сегодня, – позолота шпиля соседствовала с темно-синими и голубыми стенами и декоративными элементами белого цвета. (Илл. 2)

Автором второй по значимости своей постройки в Петербурге Доменико Трезини стал случайно. Он представил Петру эскиз здания Двенадцати коллегий, который тому не понравился. Царь объявил конкурс и выбрал победителем немецкого архитектора. Однако тот, видимо, трезво оценив свои силы, отказался от руководства проектом. В результате за работу снова взялся Трезини. И снова он интегрировал в свои чертежи пожелания государя. На этот раз Петр требовал, чтобы дома были соединены галереей наподобие той, что он видел в Париже в зданиях на Королевской площади. (Илл. 5)

Царские капризы, кажется, не то чтобы мешали Трезини – наоборот, скорее они служили для него некой опорой. Во всяком случае, когда швейцарец получил задание спроектировать типовые дома для столицы, он его в общем провалил – работу пришлось перепоручить французу Жан-Батисту Леблону. Причина, скорее всего, в том, что проектирование стандартного дома требует от автора вольной фантазии, умения решать абстрактные задачи.

Надо сказать, что из большинства людей, которые так или иначе занимались в Петербурге того времени архитектурной деятельностью, Трезини был далеко не самым неудачным кадром. По крайней мере, он получил соответствующее образование и даже некоторый опыт практической работы до приезда на берега Невы. Известны случаи, когда руководство проектами в Петербурге пытались поручить мастерам по строительству мельниц. В то же время по крайней мере несколько раз в распоряжении Петра оказывались люди более талантливые и опытные. Скажем, в 1713 году в результате неслыханного для тогдашней России везения строить новую столицу приехал создатель Королевского дворца в Берлине Андреас Шлютер. Однако спустя год после приезда он умер от простуды.