– Что ж. – Отец погладил ее по головке, как маленькую. – Тебе уже шестнадцатый год – это естественно. И кто же он? Я его знаю?

– Его знают все, и он прекрасен. Он стоит на Неве. Он город. Папа, это мой город. Вот, никогда не жила в нем, а все равно он мой. Папа, я решила: через два года окончу лицей и поеду поступать в вуз только туда. Вы меня отпустите?

– Конечно, дочка. Будешь относиться к учебе серьезно, получишь хорошие знания, – почему нет? Любой питерский вуз даст тебе блестящее образование, безусловно, лучшее, чем здесь.

– А мама? Думаешь, она отпустит меня одну.

– Ну, мы ее уговорим. Неужели вдвоем не убедим? Ты, главное, веди себя соответственно. Чтобы она к тому времени видела, что ты уже достаточно взрослая, что тебе можно доверять. Тогда она не будет за тебя беспокоиться. А я думал, у тебя молодой человек появился.

– Нет, не появился. Теперь ты знаешь, чего я хочу больше всего на свете. Поэтому… буду учиться изо всех сил. Буду бить на медаль, вот увидишь.

– Только не перетрудись, – это тоже ни к чему. Жизни надо радоваться каждый день, особенно в твои годы. Юность – лучшее время, ею надо насладиться в полной мере, чтобы потом было чего вспомнить. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, девочка моя.

– Я знаю. Спасибо тебе. Ты лучший папа на свете.

Она прислонилась к его плечу – самому надежному плечу в мире, а он обнял ее и притянул к себе. Так они долго сидели, прижавшись друг к другу, пока в комнату не заглянула Галчонок.

– Чего это вы сидите в темноте? Случилось что?

– Ничего не случилось, – как можно убедительнее ответила Настя, – просто мы с папой соскучились друг по другу.

– А по мне?

– И по тебе тоже. Иди, пообнимаемся.

Они занялись этим полезным делом, – а с кресла одобрительно глядел на них большими янтарными глазами любимый кот Федор.

Каникулы кончились. За ними потянулась длинная третья четверть, заполненная школьной текучкой и ежедневными дополнительными занятиями, отнимавшими почти все свободное время. Но девочки уже втянулись в этот процесс и потому не особенно им тяготились. А Наталья от переполнявшего ее чувства ответственности даже похудела. Она уже стала стабильной четверочницей, чем страшно гордилась, свысока поглядывая на прежних приятелей, – те погрязли в трояках и давно смирились с этим.

В один прекрасный день, когда после окончания уроков дежурная Настя подметала в классе обычный мусор: в основном выплюнутые жвачки и скатанные бумажные шарики, которыми обстреливали друг друга скучавшие на уроках мальчишки, – в класс влетела взволнованная Наташка.

– Настюха, там во дворе этот… как его? Борис! – выпалила она. – По-моему, он тебя поджидает.

– Какой Борис? – Настя давно забыла о приключении на новогодней дискотеке.

– Ну, этот… из казачьей гимназии. Стоит с Новиковым и о чем-то треплется. Точно по твою душу явился.

– О нет! – Настя мгновенно вспомнила запах перегара и омерзительный поцелуй. – Нет, Натка, я не хочу его видеть. Чего он приперся?

– Мне откуда знать? Наверно, по тебе соскучился.

– А может, просто к Сережке приходил? По делу. Сбегай, посмотри, может, уже ушел.

– Нет, на месте. Стоит и смотрит на двери. Что делать будешь?

– Не знаю. Буду сидеть, пока не уйдет.

– А если он вздумает сюда подняться? Слушай, давай сбежим через окно на первом этаже. Там в малышовых классах окна на улицу выходят, – прыгать невысоко.

– А они не заперты?

– Не, не заперты. Я вчера слышала, как завучиха ругалась, что малышня окна на перемене пораскрывала. Чтобы, значит, заболеть и пропускать уроки. Пойдем, пока он сюда не явился.