– Классичческая ссмерть прри ссррабатыванни блока, – услышал я за спиной голос Лит-ты. Ччто-то мы не уччли, Игоррь. Надо прробовать ещще.

Наши попытки стоили жизни еще трем кваргам. Каждый раз мы меняли условия. Сделали даже полный аналог зондов кокона ящеров из наших земных полимерных материалов и прогнали очередного пленного через обследование сначала на таком муляже. Ничего, выжил, но при попытке повторить процедуру с реальным коконом, умер, как и все предыдущие. Единственным условием, которое мы сознательно не меняли, оставался стаж кваргов в плену. Ставить эксперименты над пленными, у которых впереди еще несколько лет полноценной жизни, ни мне, ни Лит-те не хотелось. Они, конечно, враги, но в данный момент уже не опасные и вполне законопослушные, так что пусть лучше рискуют те, кто все равно вот-вот умрет, вдруг да сработает наша методика, и они получат шанс на нормальную жизнь еще на многие годы.

– Мы где-то ошшибаемсся совссем ччуть-ччуть, – говорила мне Лит-та, совершая нервные движения хвостом, от которого офицеры крейсера старались держаться подальше. Оттоптать хвост высокопоставленной союзнице это, знаете ли, не особенно хорошо, чревато дипломатическими осложнениями.

– В последнем сслуччае мы были ближже вссего к цели. Блок ужже почти ррасспалсся, но именно в этот момент ссработал ссмеррть-прриказ.

– Они что-то чувствуют, когда блок начинает распадаться?

– Мы не знаем. В любом сслуччае, это оччень тонкое ощщущщение, поччти незаметное.

– Мы можем его чем-то заглушить? Например, болью?

– Только не оччень ссильной. Мне нужжно яссное ссознание пациента.

– Не сильной, но пульсирующей в рваном ритме, отвлекающей.

– Ххоррошшо. Давай пррробовать.

На этот раз наша легенда для кваргов изменилась. Мы не стали говорить об обследованиях для поиска метода предотвращения их внезапных смертей в плену, это могло насторожить пациентов и заставить их подсознательно прислушиваться к опасным для жизни ощущениям. Мы сказали очередной партии испытуемых, что отбираем кандидатов для переселения в другую колонию-поселение, где уровень жизни выше, но и требования к здоровью жестче, поскольку работа требует напряжения и определенных физических данных. Особого энтузиазма эта информация у пленных не вызвала, они прекрасно знали, что жить им осталось в лучшем случае несколько месяцев и что-то в жизни менять уже нет никакого смысла, но на обследование они по привычке согласились без возражений, даже когда мы их честно предупредили, что возможны болевые ощущения.

Шестой по счету пленный вошел в капсулу, как и во всех предыдущих испытаниях. Первый тест мы провели с зондами-муляжами, чтобы кварг привык к ощущениям и не дергался. Потом сеанс повторили уже с настоящими зондами, выпущенными коконом ящеров. На пятой минуте медицинский комплекс взвыл сигналом тревоги, но не так, как это происходило в случае смерти пациента. Кваргу было плохо, очень плохо и больно, но он не умер и автоматически включившийся реанимационный модуль звал на помощь людей, поскольку сам не мог решить, что делать в незнакомой ситуации.

Пленный выжил.

– Блок сснят, – сообщила мне Лит-та, – но память повррежждена. Неизвесстно, что он ссможет всспомнить, но то, ччто ссохранилоссь, мы теперрь без прроблем из него вытащщим, дажже не убивая. Надо прродолжжать с дрругими пленными, контрр-адмирралсс, врремя не жждет.

Время. Оно действительно не любит ждать. Но наши успехи пока нельзя было назвать впечатляющими. Снять блок удавалось лишь у каждого третьего кварга, остальные умирали сразу или впадали в кому и умирали через несколько часов. Конечно, это все равно оказалось прорывом. Безопасники министерства обороны, выслушав мой доклад, впали в экстаз и помчались к нам в систему Крюгер-60 чуть не впереди собственного радостного визга. Работы им привалило непочатый край, причем работы весьма перспективной с точки зрения конкретных результатов, благоприятно сказывающихся на карьерном росте.