Поэтому и я с самого начала, когда начал говорить по-русски, продолжая думать по-персидски, мысленно подыскивал отвечающие на мои персидские думы слова на русском разговорном языке.

И вот тут-то и обнаружились разные, вначале совершенно необъяснимые для меня, несуразности этого современного цивилизованного разговорного языка в смысле невозможности иногда точно передавать на нем самые простые и обыденные выражения наших мыслей.

Когда я, заинтересовавшись этим, начал, будучи свободен от всяких житейских обязанностей, изучать раньше их современную грамматику, а позже еще несколько таких же самостоятельных грамматик, имеющихся у других народностей современной цивилизации, я и понял, что причина замеченных мною несуразностей кроется как раз в этих их искусственно составленных грамматиках, и тогда-то во мне и сложилось то окончательное убеждение, которое я только что вам высказал, а именно что грамматики разговорных языков, на которых пишется современная литература, выдуманы людьми являющимися, в смысле осведомленности касательно всего истинного, стоящими ниже уровня обыкновенных простых людей.

Из числа множества мною с самого начала замеченных несуразностей этого цивилизованного разговорного языка, для более наглядной иллюстрации мною разъясняемого, укажу хотя бы на ту, которая и послужила первой причиной для дальнейшего моего подробного изучения этого вопроса.

Как-то раз, разговаривая на этом современном русском разговорном языке и по обыкновению при этом переводя свои выражения на персидский лад мысли, мне понадобилось сказать часто нами, персиянами, употребляемое в разговоре выражение «мяндиарам», что по-французски значит: «je dis», а по-английски: «I say»; и вот, как я ни старался, перебирая в своей памяти, найти в этом русском разговорном языке соответствующее слово, я не мог его подыскать, несмотря на то что я к этому времени уже знал и мог свободно произносить почти все имеющиеся в этом разговорном языке слова, употребляемые как в литературе, так и в обычном сношении между собой людей всех степеней интеллектуальности.

Не находя на этом разговорном языке соответствующего слова для такого простого и часто у нас употребляемого выражения, я, конечно, прежде всего решил, что просто его еще не знаю, а после, когда я стал искать его в имеющихся у меня разных так называемых «диксионерах», а также расспрашивать у других, считавшихся знатоками этого современного цивилизованного разговорного языка, про такое русское слово, отвечающее этой моей персидской мысли, то оказалось, что в нем вовсе его не имеется, а вместо этого употребляется слово, выражающее у нас по-персидски «мян-сойлярам», что по-французски значит: «je parle», а по-английски: «I speak», т. е. «я говорю».

Так как вы, персияне, имеете мышление для, как я это назвал, «переваривания» подразумеваемого смысла всяких слов такое же, как и у меня, то потому теперь я вас и спрашиваю: возможно ли мне или всякому другому персиянину, читающему современную литературу, изложенную на этом разговорном языке, смысл, подразумеваемый под словом «сойлярам», воспринять и без инстинктивного возмущения понять в подразумеваемом смысле слова «диарам»? Конечно нет. «Сойлямак» и «демах», или «parler» и «dire» – два совершенно разные «переживаемые-действия».

Этот приведенный мною сейчас очень маленький пример является очень характерным для тысячи других несуразностей, имеющихся во всех разговорных языках народностей, представляющих собою, так сказать, «цвет-современной-цивилизации» и дающих современную литературу, которая, как я сказал, и должна была бы служить основным средством для развития ума людей как народностей – представителей этой цивилизации, так и людей всех других народностей, которые в данный период почему-либо (очевидно по тем же причинам, которые некоторыми здравомыслящими людьми уже подозреваются) лишаются счастья считаться цивилизованными и благодаря этому, как об этом свидетельствуют исторические данные, стали обыкновенно именоваться «презренными».