А уже вскоре приехала машина скорой помощи, и меня увезли в районную больницу. Там по приезде сразу сделали снимок. Дежурный врач посмотрел, устало кивнув головой, произнес:

– Повезло вам, голубушка, сломать руку в такой праздник. Одна вы у нас в эту ночь с переломом на весь район. Хорошо еще, без смещения. Что же, – повернулся он в сторону медсестры, – давайте накладывать лангету.

Мне накладывают гипс, но боль в руке при этом не унимается ни на йоту. Я только и могу, что плакать и жалобно причитать:

– О, как больно! Пожалуйста, дайте мне спокойно умереть.

Домой к себе в поселок уже утром, по свету, я возвращалась на такси. Ехала и думала: как же так, Господи, что же это получается? Выходит, из всех живущих в нашем районе, а это, помимо дачников, семьдесят тысяч человек, я самая грешная? В такой-то день, а вернее, в ночь Светлого Христова Воскресения я, отстояв службу и причастившись Святых Христовых Таин, падаю у себя дома на кухне, ломаю руку и разбиваю лицо. Все наши кто отдыхает, кто продолжает праздновать, а я в страдании возвращаюсь домой. И еще неизвестно, когда эта боль наконец прекратится.

Получается, что я из всех-всех самая грешная? «Тогда покажи мне, в чем я грешна, и я покаюсь. Или Ты не любишь меня, Господи?» От одной этой мысли, что Он меня не любит, я начинала жалеть себя пуще прежнего и еще больше плакать. А как быть с работой? Долго ли хозяйка станет терпеть мое отсутствие на рабочем месте? Мы со сменщицей – пенсионеры, трудимся без официального оформления.

Вернулась домой. Сняла со стены иконочку почитаемого мной великомученика и целителя Пантелеимона, прижала ее к больной руке и прилегла на диване.

– Отче, святый Пантелеимоне, яви твою милость. Ничего больше не прошу, дай мне поспать.

Измученная бессонной ночью, несмотря на неутихающую боль в руке, заснула я мгновенно. Или лучше сказать, провалилась в сон. Проснулась уже после обеда. На удивление, рука у меня больше не болела.

Неделю проходила с гипсом. Место перелома меня не тревожило, потому я вышла на смену и даже приспособилась работать с рукой, закованной в гипс. Одно только не давало покоя – рука под гипсом сил не было, как зудела. И главное, почесать ее не было никакой возможности. Приспособилась забираться под гипсовую повязку длинной палочкой или карандашом, но помогало это ненадолго. С каждым днем зуд увеличивался все больше. Наконец я не выдержала и побежала в больницу, благо в хирургическом отделении медсестрой работала наша верующая женщина.

– Настя, помоги, сил нет терпеть. Зудит нестерпимо. Настя пошла мне навстречу и срезала гипс с намерением обработать руку и при необходимости вновь наложить лангету. На самом деле кожа на руке воспалилась и местами покрылась небольшими гнойничками.

Медсестра осмотрела место перелома, выспрашивая, где у меня болит и болит ли вообще.

– У тебя сохранился снимок? Захватила с собой? Очень хорошо. Дай я его посмотрю.

Настя смотрит снимок. Смотрит долго. Потом уходит и возвращается в кабинет вместе с врачом. Тот тоже рассматривает снимок.

– У вас нет перелома.

– Как это нет?! Болело так, что мне хотелось умереть, лишь бы больше не терпеть таких мучений.

– Но сейчас не болит?

– Нет.

– Вот и отлично, – продолжает доктор. – Гипс не накладывать. Руку еще пару дней смазывайте раствором фурацилина. Выходите на работу и ничего себе больше не придумывайте.

Прошло уже несколько лет, а я так и остаюсь в недоумении, что же произошло со мной в тот светлый день Христова Воскресения?