Мэри Шакли понимала, что работа ни при чем. Совсем ни при чем. Ее внук поехал в Россию не по службе, не из-за денег или карьерного роста. Его толкал туда дух авантюризма, и Мэри дорого бы отдала за то, чтобы узнать, что именно ему там понадобилось. Она искренне надеялась, что не разгадка ее старой, постыдной тайны. В конце концов, она хранила ее столько лет не для того, чтобы быть выставленной на осуждение собственных детей.

То, что Вики осудит, было совершенно понятно. Впрочем, мнение Вики Мэри особо не волновало. Она всегда умела пропускать мимо ушей недовольство собственной дочери. А вот Александр… Как он отреагирует, узнав, что наполовину русский. Как отнесется к тому, что мать столько лет молчала… Мэри не знала и не стремилась узнать. А потому длительная командировка внука волновала ее сильнее, чем она признавалась даже самой себе.

Февральский лондонский дождь стучал по подоконнику, словно просясь пустить его внутрь, в старую квартиру, в которой теперь, кроме Мэри Шакли, жили только ее воспоминания и тревоги.

В существовании божественного провидения Маша больше не сомневалась. Вселенная давала ей знаки всеми возможными способами, и не заметить их мог только глухой и слепой. Ни глухой, ни слепой Маша Листопад не была.

Большой и важный заказ, полученный Лаврой, для выполнения которого той и нужна была Маша, оказался корпоративным праздником для… нефтеперегонного завода, возглавляемого Рафиком Аббасовым.

– Они вот-вот крупный контракт с англичанами подпишут, – рассказывала Маше Лавра, уже успевшая раскритиковать ее худобу и запавшие глазищи. – Решили устроить корпоративные состязания по тимбилдингу, а заодно большой семейный праздник с призами и подарками. Бюджет – прекрасный, уровень ответственности – ужасающий. Да нам не привыкать. Справимся как-нибудь… Ты вот что, Машунь, отправляйся на завод, познакомься там с человеком, которого они, со своей стороны, ответственным назначили, и начинай кумекать. Время поджимает.

– К этому нам тоже не привыкать, – флегматично пожала плечами Маша. – Само мероприятие-то когда?

– Они хотели к Восьмому марта приурочить, но тут я скалой встала, потому что за две недели мероприятия такого масштаба не готовятся. Но и позже конца марта никак, потому что у них подписание соглашения на это время запланировано. Так что ориентировочно мы его на двадцать пятое поставили. Отгуляют, отпразднуют, документы свои подпишут, начнут проект реализовывать. А нам спасибо, мы свободны. В общем, Машунь, неделя на идею у тебя, не больше.

– Пожелания какие-то есть? – спросила Маша, которая, на самом деле, уже прикидывала в голове варианты праздника с «английской спецификой». Хорошо все-таки, что она познакомилась с Дэниелом, можно будет попросить у него консультацию по английским традициям, а то ведь сама она ничегошеньки в этом не понимает.

– Нет, все отдано нам на откуп, – Лавра тоже пожала плечами, – как всегда. У нашего агентства, Маша, такая репутация, что нам никто пожеланий не высказывает, наоборот, нас слушают, открыв рот. И вот в этом, дорогая, самая большая заслуга – твоя.

– Да ладно вам, Валерия Сергеевна, – засмущалась Маша. Она всегда смущалась, когда ее хвалили. Смущалась и чувствовала себя самозванкой.

Она внезапно почувствовала, что соскучилась по работе, которую действительно делала хорошо и очень любила. Отпускной морок, душный, парализующий волю, куда-то рассеивался. Маше казалось, что она даже дышать стала глубже и свободнее.

Не откладывая дела в долгий ящик, она созвонилась с помощником Рафика Аббасова, приветливой девушкой, которую звали Марьяной, договорилась о встрече и спустя пятнадцать минут уже ехала на нефтеперегонный завод.