Тем временем в аппаратной забеспокоились.

«Мерсер серьезно ранен», – донеслась до Рэя мысль одного из работников студии, собравшихся за стеклом.

Рэй Меритан немедленно насторожился и, машинально перебирая струны, сосредоточился на аппаратной целиком.

«Так называемые „ящики сочувствия“ официально запрещены».

Вот как? Рэй тут же вспомнил о собственном ящике сочувствия, стоящем перед телевизором дома, в гостиной.

«Организация, распространявшая и продававшая ящики сочувствия, объявлена незаконной. ФБР проводит аресты в ряде крупнейших городов. Очевидно, вскоре примеру США последуют и другие страны».

Серьезно ранен? Что значит «серьезно»? Смертельно?

А что с мерсеритами, державшимися в эту минуту за ручки ящиков сочувствия? Как они там? Медицинскую помощь получат?

«И как же быть с этими новостями? – размышлял режиссер. – Пустить в эфир сейчас же или дождаться рекламной паузы?»

Рэй Меритан, оборвав мелодию на середине, придвинул поближе микрофон-«пушку».

– Уилбер Мерсер серьезно ранен, – заговорил он. – Да, к этому все мы готовы, однако наше общее горе очень, очень велико. Мерсер… святой.

Глен Гольдстрим, вытаращившись на него, невольно разинул рот.

– Я верю в Мерсера, – во всеуслышанье, на все Соединенные Штаты объявил Рэй Меритан. – Верю: его мытарства, мучения, смерть многое значат для каждого.

Ну, вот дело и сделано. Он публично признался во всем… и для этого даже не потребовалось особого мужества.

– Молитесь за Уилбера Мерсера, – закончил он и вновь заиграл на арфе серо-зеленый джаз.

«Идиот, – подумал Глен Гольдстрим. – Сам же себя и выдал! Недели не пройдет, как угодишь за решетку, и твоей карьере конец!»

– Планк-планк, – откликнулись струны арфы, а сам Рэй ответил Глену лишь невеселой улыбкой.

– А помните ли вы историю о дзенском монахе, игравшем с детишками в прятки? – спросил мистер Ли. – Если не ошибаюсь, ее описал Басе. Монах укрылся в дворовой уборной, а дети не подумали туда заглянуть и вскоре забыли о нем. Человеком он был крайне простым, наивным, и на следующий день…

– Да, признаю: дзен сродни глупости, – ответила Джоан Хияши, отхлебнув чаю и обнаружив, что он совершенно остыл. – Дзен воздает хвалу простоте, легковерию. Полагаю, вы помните: легковерным называют того, кого легко обмануть, обвести вокруг пальца.

– Выходит, вы воистину исповедуете дзен, так как уже обмануты, – заметил мистер Ли, выхватив из-за борта пиджака пистолет и направив его на Джоан. – Вы арестованы.

– Кубинским правительством? – кое-как совладав с собой, уточнила Джоан.

– Правительством Соединенных Штатов, – пояснил мистер Ли. – Согласно вашим же собственным, прочитанным мною мыслям, Рэй Меритан – видный мерсерит, а сама вы склоняетесь к мерсеризму.

– Но я вовсе не мерсеритка!

– Однако симпатизируете мерсеризму неосознанно. Готовы принять его. Я ведь в силах прочесть все это, пусть даже вы не сознаетесь в подобных мыслях даже самой себе. Сейчас мы с вами отправимся назад, в Соединенные Штаты, разыщем там Рэя Меритана, а он укажет нам путь к Уилберу Мерсеру. Все проще простого.

– Ради этого меня и послали на Кубу?

– Я – член Центрального Комитета Коммунистической партии Кубы, – объяснил мистер Ли, – и единственный в ЦК телепат. Обсудив положение, мы единогласно решили: перед лицом угрозы мерсеризма необходимо действовать в сотрудничестве с Государственным департаментом Соединенных Штатов до разрешения кризисной ситуации. Наш самолет, мисс Хияши, вылетает в Вашингтон, округ Колумбия, через полчаса. Едемте в аэропорт: время не ждет.