Дверь в кабинет распахнулась, и в приемную выглянул доктор Джонс.

– Мисс Аррасмит… мистер Мюнстер, – заговорил он, поочередно кивнув девушке и Джорджу, – будьте любезны, пройдите оба ко мне.

– Кому же из нас тогда платить двадцать долларов? – осведомилась мисс Аррасмит, поднимаясь с дивана.

Однако аналитик, отключившись, умолк.

– Ладно. Я заплачу, – решила мисс Аррасмит и сунула руку в сумочку.

– Нет-нет, – запротестовал Мюнстер, – позвольте мне.

Пошарив в кармане, он скормил психоаналитику двадцатидолларовую монету.

– Да вы истый джентльмен, мистер Мюнстер, – отметил доктор Джонс и, широко улыбаясь, подтолкнул обоих к дверям кабинета. – Будьте любезны, присаживайтесь. Прошу, мисс Аррасмит, позвольте объяснить мистеру Мюнстеру суть ваших… проблем. Мистер Мюнстер, мисс Аррасмит – блобель.

Мюнстер только и смог, что вытаращить глаза.

– На данный момент, сами видите, пребывающий в человеческом облике, – продолжал доктор Джонс. – В состоянии непроизвольной реверсии. Во время войны она действовала в терранских тылах, выполняя задания Военной Лиги Блобелей, была разоблачена, содержалась в плену, однако война завершилась до того, как ее успели предать суду и вынести приговор.

– Да. Меня освободили, – негромко, старательно сохраняя ровный тон, подтвердила мисс Аррасмит. – В облике человека. И я осталась здесь. Постыдилась возвращаться на Титан, и…

На этом ее голос дрогнул.

– Для блобеля из высшей касты подобное состояние сопряжено с немалым позором, – пояснил доктор Джонс.

Мисс Аррасмит, комкая в кулаке крохотный носовой платок ирландского полотна, кивнула, выпрямилась, расправила плечи.

– Вы совершенно правы, доктор. После я навещала Титан, консультировалась с нашими светилами медицины, и после продолжительных, дорогостоящих процедур им удалось добиться моего возвращения в прежний вид, но только на время. Примерно на… – Тут она снова слегка запнулась. – Примерно на шесть часов в сутки. Остальные три четверти суток я провожу… такой, как сейчас.

Поспешно склонив голову, она коснулась платком уголка правого глаза.

– Бог ты мой, – запротестовал Мюнстер, – да вам, считайте, невероятно повезло! Человеческое тело превосходит тело блобеля по всем статьям – уж я-то знаю! В виде блобеля даже ходить как следует невозможно… ползаешь, будто медуза громадная: скелета ведь нет! А бинарное деление? Убожество, полное убожество по сравнению с нашим, терранским… ну, понимаете. Способом размножения, – пояснил он, слегка покраснев.

– Ваши периоды пребывания в человеческом виде пересекаются примерно на шесть часов в сутки, – не прекращая тикать, заметил доктор Джонс, – а периоды пребывания в виде блобелей – еще на час. Таким образом, вы семь часов из двадцати четырех проводите в одинаковом облике. Семь часов… по-моему, вовсе не так уж плохо, если вы понимаете, к чему я, – закончил он, поигрывая блокнотом и ручкой.

– Но ведь мы с мистером Мюнстером – естественные враги, – поразмыслив, напомнила мисс Аррасмит.

– Э-э, когда это было? Война давно кончена, – возразил Мюнстер.

– Вот именно, – поддержал его доктор Джонс. – Конечно, мисс Аррасмит по сути своей блобель, а вы, Мюнстер, терранин, однако… Вы оба – изгои для обеих культур, живете в подвешенном, двойственном состоянии и посему страдаете прогрессирующим размыванием идентичности собственного «я». Рискну предположить, что итогом подобной деградации станет серьезное психическое расстройство… если только вы не сумеете наладить взаимоотношения.

На этом психоаналитик, подчеркнув сказанное многозначительным жестом, умолк.