На самом деле на следующий семестр я записался уже на два курса. Многие иностранцы стеснялись того, что им приходится учиться, однако к ученикам в колледже относились доброжелательно, преподаватели были замечательные, и занятия доставляли мне удовольствие.

Когда мистер Додж познакомился с нами поближе, я рассказал ему о своих целях, и он отвел меня к директору. Тот сказал:

– Мистер Додж говорит, что вы хотите заниматься другими предметами, помимо английского языка. Чем вы интересуетесь?

– Бизнесом.

– Что ж, в таком случае могу предложить вам хороший деловой курс для начинающих, язык там несложный – курс слушают многие иностранцы, – и у вас будет хороший преподаватель, знающий, как иметь дело с иностранцами.

Затем директор предложил мне маленькую брошюру.

– Вот еще восемь курсов, которые вам было бы неплохо прослушать помимо английского. Все они посвящены бизнесу. На вашем месте я также уделил время математике. Вам необходимо слушать математический язык, чтобы вы, услышав слово «деление», понимали, о чем идет речь[8]. Я уж не говорю про такие понятия, как «десятичная дробь». Вы слышите эти термины, но, возможно, не понимаете их.

– Вы абсолютно правы, – подтвердил я, – я их не понимаю.

Поэтому я добавил курс математики, где мы изучали дроби и начала алгебры.

Директор также посоветовал, как подстроить занятия под мой образ жизни.

– Мы понимаем, что вы спортсмен, так что в некоторых семестрах у вас не получится заниматься. Поскольку все главные соревнования у вас осенью, возможно, вам будет лучше прослушать какой-нибудь курс летом. Вы сможете заниматься вечером один раз в неделю, с семи до десяти, после тренировки. Уверен, у вас получится.

Я был поражен его внимательным подходом к моим проблемам. Мне было приятно добавить к списку своих целей образование. Никакого давления не было, никто не говорил мне: «Ты должен учиться, ты должен получить диплом».

Еще один преподаватель математики был у меня в клубе Голда. Фрэнк Зейн, перед тем как перебраться в Калифорнию, работал во Флориде школьным учителем, преподавая алгебру. Не знаю, чем это объясняется, но среди культуристов было немало школьных учителей. Фрэнк помогал мне с домашними заданиями и письменными переводами, терпеливо разбирая со мной то, что я не понимал. Переехав в Калифорнию, он увлекся восточной философией и искусством медитации. Это помогало ему полностью расслабляться, отдыхая от повседневных дел. Однако я открыл для себя все это лишь значительно позже.

Если бы я опасался какой-либо угрозы моему господству в мире культуризма, я полностью сосредоточился бы на тренировках. Однако на горизонте никого не было. Поэтому я уделил часть сил другим начинаниям. Я всегда записывал свои цели, к чему привык еще в тяжелоатлетическом клубе в Граце. Причем мне было недостаточно просто сказать себе что-нибудь вроде: «К новому году я должен сбросить двадцать фунтов, лучше овладеть английским и прочитать больше». Нет. Это было только начало. Далее я должен был расписать конкретно все эти благие начинания, чтобы те не свелись к пустым словам. Я брал карточки и записывал все, что собирался сделать:

– пройти в колледже двенадцать дополнительных курсов;

– заработать достаточно денег, чтобы отложить 5000 долларов;

– тренироваться по пять часов в день;

– нарастить семь фунтов мышечной массы;

– купить квартиру и переехать в нее.

Может показаться, что я сковывал себя такими четко определенными целями, однако на самом деле все обстояло как раз наоборот: это меня освобождало. Определив для себя, чего именно я хочу, я чувствовал себя совершенно свободным искать любые пути для достижения поставленных целей. Возьмем, к примеру, двенадцать дополнительных курсов. Не имело значения, где я их пройду; это я решал отдельно. Я перебрал курсы, предлагавшиеся разными колледжами, оценил их стоимость, прикинул, как они уложатся в мой распорядок, не нарушу ли я ограничения своей визы. После чего мне уже можно было не беспокоиться о конкретных деталях, так как я уже знал, что пройду эти курсы.