– Привет, Марк, – сказала она. – Что, важное дело?

– Да, – ответил он. – Очень.

Он стоял и изучал ее – толстую конопатую старуху в красном платье и ярко-розовых носках, обмякшую, как тесто, в пластиковом садовом кресле с узором в цветочек и деловито что-то лущившую, кажется горох. Волосы у нее были неряшливо завиты и когда-то выкрашены в оранжевый, но давно выцвели. Щеки свисали по бокам от вялого рта, бледные и веснушчатые, а сад был завален всякой всячиной и кишел кошками. Как всегда, Марк и забыл про кошек. Здесь все пропахло кошками. Он отодвинул ногой блюдечко с кошачьим кормом, притаившееся в траве, и не смог удержаться – помахал шляпой, чтобы разогнать вонь. В довершение всего старуху звали Глэдис. На первый взгляд ни за что не скажешь, что от нее может быть какой-то прок.

– Ждала меня?

Глэдис подняла голову. Не скажешь, пока не посмотришь ей в глаза, поправил самого себя Марк. Глаза у нее повидали практически все.

– Ждала кое-кого, – уточнила она. – Все утро жду-пожду. Чуть было дождь не пошел. Некстати.

Словно в подтверждение, с пасмурного неба упало несколько теплых капель – они шлепнулись на шляпу и зазвенели о дуршлаг. Глэдис посмотрела в небо и нахмурилась. Капать тут же перестало.

– Совсем некстати, – заметила она и даже вроде бы коротко усмехнулась. – В чем дело, Марк? Вид у тебя – краше в гроб кладут. Сядь, а то упадешь.

Толстая рука с зажатым в ней стручком указала на ближайшее плетеное кресло. Марк подошел к нему, устроился, поерзав – кресло скрипнуло, – и положил шляпу на колени. Его мгновенно оцепили кошки. Они тихо стянулись из зарослей травы, из-под кустов и из-за кадок и расселись, буравя его суровыми взглядами, – кольцо круглых желтых и зеленых глаз. Ритуальное испытание. Он вздохнул.

– Дать тебе чего-нибудь? – спросила она. – Ты завтракал?

– Честно говоря, нет, – признался Марк. – В поезде не было вагона-ресторана.

– На нашем направлении про них вечно забывают, – сказала она. – Джемайма, ты. И возьми Тибс.

Две кошки оскорбленно встали и двинулись к дому.

– У меня к тебе долгий разговор, – сказал Марк.

– Еще бы – вон портфель какой набитый, – отозвалась она. – Поешь сначала. Хотя бы кофе в себя залей.

Оказалось, что на траве возле Марка стоит деревянный поднос – он возник сам собой, безо всяких видимых движений. На подносе высилась стопка тостов, а по сторонам от нее красовались стеклянное блюдце с маслом и банка мармелада. Поперек блюдца был аккуратно положен ножичек с костяной ручкой, а поверх него – бумажная салфетка, окаймленная изображениями щеночков. Кроме того, на подносе стояли стакан с апельсиновым соком и молочник из одного сервиза с блюдцем. Прямо на глазах у Марка на подносе материализовались кружка с надписью «Босс» и дымящийся синий кофейник. Марк поймал себя на том, что все это его страшно раздражает.

– Ему нужно ситечко, – велела Глэдис. Тут же возникло и ситечко в стеклянной розетке. – Они все время забывают, тебе с сахаром или без.

– К сожалению, с сахаром, – ответил Марк, пытаясь подавить раздражение.

Он уже устал раз за разом втолковывать Глэдис, что волшебство не предназначено для помощи по хозяйству и таланты Глэдис нельзя разбазаривать на подобные глупости. Обычно Глэдис притворялась, будто не слышит. А если все-таки слышала, то смеялась и говорила, что там, где она берет, еще полным-полно и вообще держать себя в тонусе никому не вредно. Вот и теперь она с вызовом глядела на Марка, прекрасно зная, о чем он думает, а он изо всех сил старался делать вид, будто ему безразлично. Рядом с молочником появилась стеклянная вазочка с горкой рафинада.