Мы выбрались из небольшой, но густой лесопосадки, и очутились на заасфальтированном, покрытом наледью пятачке. Дом-призрак находится теперь совсем близко и, казалось, надвигался на нас всей массой своих хмурых стен.

Вокруг висела звенящая тишина и только хруст снега под нашими ногами нарушал это царство хмурости и безмолвия. Сюда не проникало ни отзвуков музыки, ни разговоров, ни смеха со стороны других зданий комплекса, совсем недавно придававших мне некоторой уверенности. И только осознание того, что Марк с Сергеем – наша «группа поддержки», как окрестила их Марья, находились неподалёку, грело мне душу. Почему они не пошли с нами в это царство мрачной неопределённости, так и осталось для меня загадкой.

«Возможно, девочки решили, что снаружи от группы поддержки будет больше пользы? – в недоумении предположила я. И тут же успокоила себя: – Скорее всего, так и есть. Папа же учил меня на задании всегда держать «агента на стрёме»». В наших вылазках по дому эту роль обычно он брал на себя.

В который уже раз я вгляделась в строение перед глазами и задумалась: что же могло находиться за этими, порой вспыхивающими слабой синевой стенами.

Мои неугомонные серые клеточки скучковались и порадовали очередной догадкой:

«Скорее всего, там зал на первом этаже – самый большой из всех четырёх».

Я сопоставила конфигурацию фасада здания, маячившего перед нами, с выуженным из памяти планом клуба. С ним, нанесённым на небольшом листе бумаги, ознакомила меня Марья ещё в общаге, когда мы только принимали решение посетить это непонятное место.

«А в зале, наверное, – дискотека, – принялась я строить очередную логическую цепочку: – Дискотека равно светомузыка. Светомузыка равно лучи. Они и просачиваются сквозь стены, как песок сквозь пальцы… Нет, Катя, в стенах не может быть щелей, иначе внутри будет холодно. Источник освещения должен находиться снаружи. Он должен быть встроен в фасад. Но для чего всё это? А для того, чтобы создать иллюзию заколдованности. Так что никакого песка сквозь пальцы, Кать, а голый расчёт – всё ясно как день», – мысленно увещевала я себя, чтобы справиться с интуитивным беспокойством.

Я даже улыбнулась, довольная тем, что удалось объяснить себе феномен со вспышками света, усиливающими в душе и без того немалый раздрай. Но само слово «песок», видимо, спровоцировало разбушевавшееся воображение. То проснулось, как по команде, и услужливо подкинуло мне картинку из ещё одного сна. Он приснился мне только сегодня ночью. Тут же отчётливо припомнилось, как я угодила в самые жгучие, самые реалистичные песчаные барханы на свете, под самым, что ни на есть палящим на свете солнцем. Ощущения из того сна настолько правдоподобно окутали меня с макушки до самых пяток, что даже ступни в модельных сапожках вмиг согрелись, а пальцы будто снова утонули в той жгуче-сыпучей массе. Я даже реально почувствовала жар у плеча: один-в-один, как в том сновидении. В нём за плечом у меня оказался непонятно откуда взявшийся орёл. Он во сне так и прожигал меня взглядом. Вспомнилось и как орёл тот передал мне флягу с водой – водой, поистине живительной, ведь именно она и спасла мне жизнь в том ночном видении, не дав погибнуть от дичайшей жажды.

«А как он тебе её передал? В клюве, что ли? Или в лапах?.. То есть: в когтях… Так, стоп, Катя!» – в который уже раз одёрнула я себя, постаравшись утихомирить вконец разбушевавшееся воображение. По многолетней привычке я качнула головой из стороны в сторону, затем повернула её к плечу, все ещё пылавшему жаром, и взглядом столкнулась с острым Викиным.