Несколько лет назад Алиса – большая любительница компьютерных игр – познакомила меня с «занятной игрухой», как она тогда выразилась. Несмотря на то, что я никогда не была фанатом такого рода времяпровождения, та игра пришлась настолько мне по душе, что я запоем прочитала и средневековую мистическую сагу, по которой она была создана.

Мне тогда понравились образы нескольких героев. Лиска, обожавшая нарекать любого на свой манер, окрестила их «Циря», «Йена», «Рин», но наиболее обожаемым из всех обитателей той игры и соответственно: саги – для меня стал самый загадочный из всех – тот, кого Алиса окрестила «Гером».

Обомлев от изумления и неотрывно глядя в даль, я сейчас созерцала двух их персонажей той игрухи, но – наяву!

Первым делом внимание моё привлекла Циря. Её костюм нельзя было с точностью назвать платьем невесты, хотя покрой его был очень схож с моим. В нём, как и в моём, присутствовал нюанс, однако на её платье он бросался в глаза многим более моего собственного.

В явный диссонанс с белизной ткани, из которой был пошит её наряд, входила довольно широкая полоса из тёплого светло-терракотового оттенка, спускающаяся от груди и захватывающая всю талию до бёдер. Создавалась иллюзия плотного широченного, очень броского, будто кожаного ремня, тисками сжимавшего осиную талию гостьи.

Та повернулась ко мне своей стройной спиной, и вид её длинных волос, стелющихся ровной блестящей гладью до самой поясницы, всколыхнул в памяти ещё одно недавнее воспоминание.

Я напрягла свои взбунтовавшиеся серые клеточки и внутренним взором увидела просторный зал ресторана, в котором в прошлую пятницу устроила то памятное шумовое представление с капельками от гранатового сока, опрокинув на себя содержимое бокала, предназначавшегося Орлову. Как раз за его столиком и восседала тогда девушка с очень похожими, такими же длинными и блестящими волосами. Сидела она тогда спиной ко мне, что и позволило запечатлеть в памяти её пряди во всей красе и подробностях. Правда, оттенок её локонов сегодня слегка отличался. Сейчас он стал чётко пепельным, но остался ровно той же длины и степени ухоженности. Текстура волос увиделась мне такой же блестящей и гладкой – настоящей зеркальной гладью, как тогда, так и сейчас мощным магнитом притягивающей внимание окружающих.

Гостья, видимо, интуитивно ощутив на себе мой пристальный взгляд, на пару мгновений обернулась в нашу сторону, и я заметила у неё на лице ровно такую же, как у меня маску, сквозь которую меня протаранили ревностным взглядом изумрудных глаз.

«Что здесь делать спутнице Орлова? Нет, её не может быть здесь по определению», – притушила я своё разбушевавшееся воображение и сосредоточила внимание на человеке, сопровождавшем гостью и стоявшем теперь лицом ко мне, вернее – лицом, спрятанным под чёрной глянцевой маской. Сквозь неё на меня смотрели тёмные, настолько влажные глаза, что создавалось впечатление, будто мужчина плачет.

Приглядевшись повнимательнее, я поняла, что это – далеко не так: он совсем не расчувствовался, повстречав здесь – наяву – свою коллегу по саге, просто обладал неприятной особенностью скользкого взгляда – особенностью, которую я ярко представляла себе за чтением саги, а в реале – наблюдала лишь однажды: как-то в очень далёком детстве.

Воспоминания о том моём пересечении с обладателем подомный глаз надёжно спрятались в самых дальних уголках моей памяти. И припрятались они там настолько глубоко, что я так и не смогла выудить их в моменте, то есть – без затрачивания дополнительных усилий.