Чтобы закрепить свой первый крупный успех в борьбе за независимость, в тот же день я перекрасилась в блондинку. Дед увидел мой обновлённый образ за ужином. В огромном настенном зеркале я наблюдала за его реакцией. Какое-то время он внимательно изучал мой новый образ. Потом поднялся из-за стола, подошёл ко мне и аккуратно коснулся волос. Молча огладил их сверху в низ, пропустил между пальцами один из локонов. Ни малейшего проявления недовольства, ни привычного приступа морализирования – ничего тогда мне высказано не было.

– Бунт, значит… Вся в мать, – только и сказал тогда он. И вышел из комнаты, так и не поужинав».

***

– Опять он, – прошептала я, заметив обгоняющий нас внедорожник.

– Кто? – откликнулась Маша.

– Голландец….

– Что? – видимо, не сразу сообразила подруга.

– Внедорожник с Пироговки, – прошептала я, кивнув в сторону обгонявшей нас машины, и приложила палец к губам, давая понять, что Мише об этом знать необязательно.

– Ничего не путаешь? Может, просто похожий? – также шёпотом уточнила Маша.

– Я его узнаю из тысячи. Еще в сквере досконально изучила.

– Да что ты там могла изучить? Вечером-то! И в снегопад! – тихо возмутилась подруга.

– Я в объектив камеры его видела. Так что да, изучила. Номер запомни. Сейчас сравним, – пообещала я и полезла в рюкзак за камерой.

– Да что там запоминать: три семёрки… КТ… не вижу третью, но регион столичный.

– Точно! – откликнулась я, увеличив кадр, – Видишь?

– Ну он, получается. Надо будет Сашу подключить.

– К чему вы там собрались меня подключать? – послышалось с водительского сидения.

– К спецоперации, дорогой.

– Ого! Звучит интригующе!

– А то! Фирма веников не вяжет, – смеясь, парировала Машенция. – На повестке дня расследование… Как ты окрестила фотку? – Спросила она меня, негромко щёлкнув пальцами.

– Какую? – прошептала я, бросив взгляд на напряжённый профиль Миши, сидевшего на переднем сидении.

– Ой, не тупи! – чуть громче возмутилась подруга, – Ты ж каждой своей фотке название выдумываешь! Ту фотку с парнишкой, помнишь? Который получил по физиономии букетом гвоздик? Ты назвала её «Джентльмен неудачи».

– Угу. Девушка надеялась на розы. Алые, – улыбнулась я, вспомнив сценку на улице, нечаянным свидетелем которой недавно стала. И недовольный возглас девушки: «Ах так! Получай!»

– А про фотоотчет с собрания по переносу экзамена… Как там его… Неважно… Помнишь, как ты подписала фото тех двоих? – не умолкала подруга.

– Помню, – вздохнув, ответила я, – «Обожающие воздерживаться». Ну, парни же не голосовали за перенос. Причём, сами сказали, что воздерживаются.

– Стоящее название! – похвалила Марья, – Не в бровь, а в глаз! Та фотка фурор произвела! – смеясь, вынесла она вердикт.

– Не само фото. Название. Не ожидала такой острой реакции… Удалила его потом.

– Фото? – уточнил Саша.

– Нет, название убрала, фото осталось. Оно же в отчете о мероприятии учувствовало.

– А свой новый диван в общаге она нарекла «Мечтой Обломова», дорогой! А фотку с недавней тусовки помнишь? – снова обратилась она ко мне, – Которую я тебе показала? Ты окрестила её «Тёпленькие».

– Что, так удачно погудели? – откликнулся Саша.

– Не то, чтобы очень, – неопределённо ответила подруга.

– Я ту тусу пропустила, – с сожалением проговорила я.– Почему ты не взяла меня с собой?

– Рано тебе! Маленькая еще!

Поселившись в общежитии, я старалась не пропустить ни одного значимого события студенческой жизни. Дед был недоволен моим рвением окунуться «в этот вертеп с головой». Услышав наш спор по телефону, Маша встала тогда на сторону деда и торжественно ему пообещала, что ходить на мероприятия я буду исключительно в её сопровождении. И лишь на благонадежные, проверенные лично Стоцкой. Деда это устроило. Меня тоже. Жизнь в общаге била ключом, и иметь проводника в этот, новый для меня мир, было бы совсем неплохо.