– размышляю, полный злости, бросив взгляд на черные небеса.

Костер догорает вместе с моей болью – постепенно становится все равно на то, как повернется жизнь дальше. Вымыв руки из фляги, направляюсь к спящей девочке.

Подсаживаюсь рядом и пытаюсь разглядеть ее в догорающих искрах костра. Спит девчонка беспокойно, то и дело, зовет маму. Хоть жалость убийце и не присуща, но ее становится искренне жаль.

Такая юная… Совсем ребенок…

Ненароком задумываюсь, сколько девчонке лет.

Ложусь рядом, пытаясь не касаться оголенной кожи – слишком тяжело потом будет останавливать свое желание и плоть, отчаянно просящих женского тела.

Отвлекшись, наконец, от вьющихся пепельно – белых волос, ложусь на спину и вглядываюсь в звезды, мечтая, чтоб сон пришел скорее.

Спустя бесконечность отвлекаюсь от дум на ее стоны. Поворачиваю голову, рассматривая в темноте лицо. Девчушке что-то снится и аккуратные бровки то и дело хмурятся в возмущении. А потом она вдруг четко выговаривает своими пухлыми губами мое имя, полностью обезоруживая.

От неожиданности привстаю на локте.

Какого черта? Она знает меня от силы два неполных дня, а уже видит в своих снах?

Снова выбрасываю мысли прочь из своей головы и настраиваюсь на сон, распластавшись на спине.

Небеса благосклонны – сон одолевает быстро – то ли от усталости, скопившейся за эти дни, то ли от напряжения.

… Ночью становится зябко – холодный горный воздух и присутствие поблизости воды делают свое дело. Мне-то не привыкать – укутал лицо в меховую накидку и доспал бы до утра, но Лиса начинает ворочаться.

Сгребаю девчонку в охапку и притягиваю к себе. Малышка продрогла до кончиков пальцев – холодом отдают даже волосы. Утыкаюсь носом в медные кудри и пытаюсь надышаться, молясь, чтоб утро не настало никогда.

Ее запах сводит с ума… И я не про желание самца – хотя хочу ее знатно.

Просто этот запах…

Он – родной…

Свежая кожа так и манит своей гладкостью – не удержавшись, провожу по тонким запястьям грубыми ладонями и понимаю, что не спит. Дыхание становится тише – притаилась.

Не желая пугать, произношу:

– Не трону, Лиса, обещаю. Просто отогрею…

– Спасибо… – хрипло шепчет девочка и снова проваливается в сон, доверчиво прижавшись щекой к моей груди.

Надо ли говорить, что больше я не смог уснуть?

Первое, что ощущаю, просыпаясь – упругую, каменную мужскую грудь под своей щекой. Открываю глаза – не показалось – сплю на нем.

Черт возьми! Как так-то?!

Впопыхах встаю, расправляю платье и слышу:

– «Арни… Просыпайся…»

– Ма-ма! – бесконтрольно кричу, что есть мочи, отчего Артур мгновенно встает на ноги.

Смотрит на меня с прищуром, а я… А я впервые готова разрыдаться при мужчине.

– Идем, Лиса. Уже рассвет… – спустя время произносит негромко и принимается собирать свои пожитки.

Стою как неприкаянная, а в голове голос мамы эхом отдает.

Как же, наверное, сходит с ума, в ожидании!

Верит, родная, не сдается…

– Артур… – впервые произношу это имя, словно пробую его на вкус и замечаю, как приятно покусывает язык, – Твоя мама жива? Прости за вопрос…

– Нет, Лиса. Мама умерла в родах. Я ее не знал.

Молчу. Не знаю, что добавить, а хочется поговорить – мысли просто съедают назойливостью.

– А твоя? – негромко передает пас.

– Моя жива. Прям вижу, как сидит надо мной и вглядывается в лицо, ожидая, пока глаза открою…

– Не думай о тяжелом… Все так, как должно быть! – выдает он и протягивает руку, помогая взобраться на крутоватый холм.

– Не хочу лезть не в свое дело, но откуда ты научился так стрелять, убивая одним выстрелом? – перевожу тему, чтоб не раскиснуть в хлам.