И хотя предположения маршала были всецело поддержаны штабом, мнения по поводу возможного места прорыва у военачальников разделились. Версии выдвигались самые разные, но все они сходилось в одном – желтоплащники пойдут вдоль Арнея.

Величайшая мировая река, берущая начало на дальнем сарийском юге, пробегала четыре без малого тысячи миль и впадала в Срединное море к западу от Нарваза, в Даргоне. Выступая главнейшей торговой дорогой всего региона, Арней был способен спокойно снабжать даже столь многолюдную армию, как та, что имелась у Сары. Желтопарусный флот, не настолько большой чтобы высадить крупный десант, или как-то еще навредить сухопутным войскам неприятеля, без проблем управлялся с подвозом припасов и тем самым дарил легионам богини независимость от дорог и обозов. Отказываться от такой пуповины без веских на то причин сарийцы бы вряд ли решились, да и река протекала по герцогству очень удобным маршрутом.

Широкий полноводный Арней разделял земли Клауса надвое. И если юго-восточную половину страны занимали сады и поля, меж которыми вились дороги, теснились деревни, шумели торговые города, то на северо-западной стороне поднимались могучие сосны Лесного предела, а до них покрывала равнину безлюдная степь. В тех краях и деревни-то попадались нечасто. Ну, а несколько городов, что стояли вдоль фаркийского тракта, походили скорее на крепости, из-за близости к опасным лесам.

Исходя из того, что столица Великого герцогства тоже располагалась у восточного берега этой огромной реки, большая часть сил союзников была собрана именно здесь. За Арнеем стоял только корпус Фабрицио Сардо, да совсем уж на севере, ближе к Шерским горам, три нарвазских полка замыкали защитную линию. Кто же мог догадаться, что коварный противник поведет свои главные силы через эти глухие края?

***

Нагоняя на Арчи печальные мысли, городок багровел в предзакатных лучах уходящего солнца. Как знамение свыше кровь грядущих боев отражалась на стенах и крышах видневшихся башен в пугающих красных тонах. Скоро мнимый покой перед битвой растает, и округа наполнится звоном мечей, песней горнов и криками боли. Но пока окружавшие город поля мирно слушали посвист прохладного ветра и протяжные трели пичуг. День прощался с нарвазской окраиной. Вслед за солнцем с востока ползла темнота, но ночлегом пока и не пахло.

Кавалерия Монка первой выбралась на открытую местность, а за ней, покидая лесок, все ползла и ползла вереницей пехота. Постепенно дорогу, ведущую к городу, полностью закрыли собой серые роты имперцев. Огромная человеческая река медленно текла по равнине, протаптывая свой путь тысячами сапог и копыт.

Голова растянувшейся армии уже подобралась едва ли не к самым воротам баронского города, а из леса все продолжали катиться телеги обоза. Корпус прибыл к намеченной точке всеобщего сбора, и палаточный лагерь, разбитый под стенами Генка, лучше всяких пергаментных карт подтверждал, что поход завершен. Три нарвазских полка подошли сюда парой дней раньше и должно быть успели заждаться союзных южан.

Встретить новое войско и своими глазами увидеть имперскую мощь из открытых ворот на пустое пространство вдоль стен высыпали толпы зевак. Горожане дивились масштабному зрелищу, не скрывая нахлынувших чувств. Во всем Генке не набралось бы так много народа, включая детей. Да из местных никто и представить не мог, что на свете бывают такие огромные армии! Просто море из копий, щитов и мечей – через пару часов лагерь вырастет втрое. И хотя это воинство подошло на подмогу нарвазцам, люд картина страшила.