– Ну, выглядываю…

– И когда машина уехала?

– Ну, если я часто выглядываю, как уж тут упомнить… – мужчина задумался. – Двадцать первого… Это вторник был?.. Да, вторник… Во вторник мы поздно ужинать сели… Хлеба не было… Ну да, я за хлебом ходил. Когда вышел, машины уже не было.

– А вышли когда?

– Ну в начале девятого вышел… В пять минут… Есть хотел, помню…

– То есть в восемь вечера машины уже не было?

– Да вы у Паши спросите. У Павла Васильевича из тридцать седьмой квартиры. Он свой «Ниссан» на это место парковал… Да, двадцать первого февраля. Во вторник. Мы с ним еще поздоровались… Или в понедельник? – Мужчина замер в раздумье.

Павел Васильевич Горобов парковал свою машину двадцать первого февраля в начале девятого вечера. Плошников сам сходил в тридцать седьмую квартиру и лично поговорил с Горобовым. И машину Павел Васильевич парковал, и со своим соседом Бариковым, который за хлебом шел, здоровался.

Значит, уехал Кривичев от Гаевой еще до того, как получил второй, близкий к смертельному, удар. Но саму Гаеву ни Горобов, ни Бариков не видели. И Кривичева не видели. Их жены тоже ничего конкретного сказать не могли.

Обход Плошников продолжать не стал. Когда он закончил говорить с Горобовым, было уже поздно. Тем более полномочий как таковых у него не было. Никто не привлекал его по делу Гаевой, и в пятьдесят третьей квартире он находился по собственной инициативе. В ущерб делам, которыми занимался. Завтра ему об этом напомнят…

Он уже садился в машину, когда увидел Женю. Она шла со стороны остановки, невеселая и задумчивая. В глазах грусть и печаль. А задумалась она так, что прошла мимо него, даже не заметив.

– Не проходите мимо, – сказал опер.

Женя вздрогнула, посмотрела на Юру.

– А-а, это ты! – опомнилась она.

– Я.

– А подкрадываешься чего?

– Я подкрадываюсь?! Я просто стою, как видишь.

– Да? Ну, может быть… А делал здесь что?

– Да вот, жду, на кого напасть… Ты так подумала?

– А если подумала?

– На Кривичева здесь могли напасть, во дворе. Когда он в машину садился. – Юра очертил ногой дугу по земле. – Если кровь здесь была, уже засыпало… А напасть могли…

– Кто?

– Не знаю. Но, может, кто-то видел. Я пока свидетелей не нашел.

– А ты спрашивал?

– А что я здесь, по-твоему, делал?

– Ну, хоть какая-то работа… А куда собрался?

– Домой… Ты тоже домой?

– Домой.

– Вот и мне пора…

– Может, мне самой?.. – задумалась Женя. – Может, мне самой поспрашивать. Вдруг кто видел?.. Это ты правильно придумал. Надо спрашивать…

– Это не я придумал, это метод работы такой.

– Ты бы мог мне помочь, – Женя посмотрела на него ясными глазами.

– Я? Тебе?

– Ну, можно и наоборот…

Женя подошла к Юре, взяла его под руку и увлекла к подъезду. Сопротивляться он не стал.

Баба Рая знала все. Если что-то нужно выяснить – это к ней. Во всяком случае, так уверяла Женя. Но так ли это на самом деле?

– Двадцать первого февраля?.. – Пожилая женщина с рыхлым лицом и грузным телом задумчиво уставилась в пол.

– Да, был «Мерседес». Большой такой, красивый… Он и раньше здесь бывал. На прошлой неделе… Мужчина такой симпатичный выходил, хорошо одетый. К твоей сестре шел! – Баба Рая глянула на Женю с осуждением. – И двадцать первого февраля был… С Ритой приехал, да… А потом уехал…

– Вы видели, как он садился в машину?

Женщина осадила Юру движением руки:

– Подошел к машине… Глянул вверх. На окна… Сел… Потом появилась Рита. Села к нему. И они уехали… Постояли немного, а потом уехали…

– Как уехали? – Женя мотнула головой, возмущенно глядя на женщину. Она как будто призывала ее отказаться от своих слов. – Рита не могла уехать с ним.