– А вам-то что? – невежливо ответил я. – У меня такая привычка. Я каждый день колочу свою ракету ногами и ругаю себя. Отличный способ спустить пар и одновременно не возгордиться.

– Вот как... – ошарашенно протянула она. – Если так, то простите, что отвлекла от столь увлекательного занятия. Если вам не нужна помощь, то я, пожалуй, полетела. Меня ждут друзья.

– Почему ты замолчал? Кто тебе разрешил делать паузу? – перебивая ее, нетерпеливо заорал в наушники Мозг. – Живо повторяй за мной: «Я – пустое место, я – таблетка от расстройства желудка, я – отвратительный слизняк...»

Но эта груда металлолома плохо меня знала. Я воспитан в старинных традициях, а они запрещают ругаться в присутствии дамы.

– Не жди, что я буду и дальше чернить себя! Сам ты отвратительный слизняк! – закричал я и тотчас спохватился, что девушка, способная слышать лишь вторую часть диалога, может меня неправильно понять.

– Это не вам. У меня, знаете ли, привычка разговаривать с самим собой, – объяснил я.

В ответ девушка неискренне улыбнулась и стала поспешно отступать к своему звездолету.

– Я так все и поняла. В космосе у многих появляются странные привычки. Желаю удачи!

– Всего хорошего! – попрощался я. – Вряд ли вам понравится то, что вы сейчас увидите.

Воплощая недавно возникшую мысль, я вытащил из набора инструментов самый большой гаечный ключ и взвесил его в ладони. Ключ оказался тяжелым, и я удовлетворенно кивнул.

– Не вздумайте совершить какую-нибудь глупость! Предупреждаю, меня будут искать! – взвизгнула девушка.

– Не беспокойтесь, вам ровным счетом ничего не угрожает! А теперь посторонитесь, мне нужно как следует размахнуться!

Девушка торопливо посторонилась, а я подлетел к своему иллюминатору и стал колотить по нему гаечным ключом. Иллюминатор, как я только что сообразил, место куда более уязвимое, чем люк, особенно на ракетах старых конструкций, где они еще не бронировались. После пятого или шестого удара иллюминатор треснул, а после десятого от него откололся порядочный кусок. Вдохновленный успехом, я замахал ключом вдвое быстрее, стараясь одновременно удержаться за обшивку, ибо силой отталкивания меня норовило отнести в сторону. Кислород уже кончался, поэтому приходилось спешить. Неудивительно, что про девушку я почти забыл и вспомнил о ней лишь тогда, когда услышал ее голос:

– Вы сошли с ума: увечите собственный звездолет! Если вы себя еще хоть сколько-нибудь контролируете, мой вам совет – обратитесь к психиатру!

Оглянувшись, я увидел, как захлопнулся люк в ее ракете и с низким вибрирующим подрагиванием взвыли двигатели – стремясь выразить мне свое «фи!», малышка явно перегазовывала. Мгновение спустя красный звездолет «Феррари» исчез. Я вздохнул: примерно так заканчивались все мои встречи с девушками..

Размышляя о том, что и в космосе мне продолжает катастрофически не везти, я высадил иллюминатор и кое-как, едва не ободрав себе бока, протиснулся в ракету. Теперь уже Мозг был в моих руках, и, понимая это, он испуганно притих.

Заткнув разбитый иллюминатор подушкой, я поставил поверх нее герметизирующую заплатку из ремкомплекта. После этого, убедившись, что воздушный насос восстановил давление внутри ракеты, снял скафандр и, повесив его на плечики, убрал в шкаф. Я делал все нарочито медленно, зная, что Мозг в ужасе наблюдает за мной.

Затем я взял из набора инструментов молоток и, похлопывая им по ладони, подошел к Мозгу. Его процессор взволнованно дрожал, ожидая расправы.

– Хочешь жить? – спросил я у него. – Если хочешь, повторяй за мной: «Я – муха, сидящая на навозной куче, я – ничтожество, я – склизкий червяк...»