– Серьезно? Ты заехала в бар, чтобы купить смузи, а заодно устроить мою личную жизнь? – Я стараюсь говорить непринужденно, хотя все нутро противится этой теме и бьет тревогу.

– Одно другому не мешает, – смеется Летта. – Он правда классный. Знаю, тебя сейчас не интересуют отношения, но вдруг ты передумаешь.

– Вряд ли, Ви. Мне вообще не до этого.

– Да, точно, – кивает она. – Прости, что не спросила сразу. Как там мама?

– Вчера она… – Замешкавшись, я вдруг понимаю, что не могу рассказать ей об услышанных вчера словах и о том, как провела сегодняшнюю ночь. Нельзя втягивать Летту в наш с мамой коллективный психоз. – Она была подозрительно спокойной.

– Не допрашивала о том, как прошли занятия?

– Совсем нет. Мы поужинали, а потом она уснула, – лгу я.

– И до сих пор спит?

– Ну да.

– Как-то странно, нет? – с тревогой в голосе спрашивает подруга.

– Думаю, она вчера сильно перенервничала и осталась без сил.

Ничего не ответив, Летта включает радио и уже через десять секунд подпевает исполнительнице, поющей о разбитом сердце. Отвернувшись к окну, я думаю о рассыпающихся на мелкие крошки остатках стабильной жизни. До вчерашнего дня мне с легкостью удавалось противостоять витающему в воздухе безумию. Но теперь я боюсь себя даже больше, чем маму.

– Смотри кто идет, – говорит подруга, паркуя машину недалеко от университета.

Еще не проследив за ее взглядом, я уже знаю, кого именно сейчас увижу.

– Я ошиблась, он ходит пешком. Без мотоцикла его образ плохого парня неполный, – разочарованно заявляет Ви. – Может, в ремонте?

– Мы же планировали держаться от него подальше, – напоминаю я ей.

– Знаю, но, блин, так хочется узнать его получше. Кто он, откуда приехал, почему перевелся в наш универ, чем увлекается и все в таком духе.

– Зачем тебе это?

– У меня детективная тяга к загадочным личностям.

– Как правило, таинственный ореол окутывают самых заурядных и непримечательных с точки зрения внутреннего мира людей. Уверена, в нем нет ничего, что способно тебя заинтересовать.

– Жестко ты, – ахает она. – Но я слишком люблю знакомиться с новыми людьми, чтобы пройти мимо.

– Как знаешь, только меня в эти знакомства не впутывай, – чересчур резко говорю. – Идем?

– Дома точно все нормально? – уточняет Летта перед тем, как открыть дверь. – Ты напряжена.

– Все отлично, пошли уже.

Следуя за подругой, я стараюсь ни о чем не думать и сосредоточиться исключительно на ярко-зеленых кончиках ее волос, выбившихся из-под шарфа.

Несмотря на опоздание преподавателя, о котором нас предупредил Тамаз, вся группа уже в сборе. Поздоровавшись со всеми молчаливым кивком, я направляюсь к скамье в предпоследнем ряду, пока подруга останавливается, чтобы поболтать с несколькими ребятами, которые приходили поддержать ее на контрольных прокатах. Обычно ее звонкий голос и беззаботный смех отвлекают меня от гнетущих мыслей, но сейчас я настолько взвинчена, что нахожусь на грани панической атаки, хотя едва ли понимаю, что это вообще значит.

Когда перед моим взором появляется бумажная фигурка черного лебедя, я чуть не вскрикиваю от неожиданности. Тамаз кладет оригами на мой скетчбук и, ничего не сказав, возвращается на свое место в первом ряду.

– Что это у тебя? – интересуется Летта спустя несколько минут.

– Подарок, – с трудом отвечаю я, не смея даже шелохнуться, не говоря уже о том, чтобы взять лебедя в руки.

– От Тамаза? – спрашивает она шепотом, наклонившись к моему уху. Я отвечаю уверенным кивком. – Красивая птичка.

Это правда. В детстве я пыталась научиться делать оригами и знаю, что это не так просто, как может показаться на первый взгляд. Сделав глубокий вдох, все же осмеливаюсь взять птицу в руки, чтобы как следует ее рассмотреть.