Описывая похождения Тома Сойера, Марк Твен отчасти описывал себя в детстве. А его реальные друзья стали прототипами героев одноименной книги – ну и плюс типизация, конечно.

Жесткая школа жизни с такого юного возраста воспитывала в Сэме целеустремленность и волевой характер. Это на 100 процентов правда – если бы такой характер не сформировался, в писательской среде Марк Твен бы не выжил.

С ранних детских лет – когда на всех уроках лупили, а там, где заставляли читать книги, любили, – Сэм Клеменс учился управлять собой. Чтобы где-то подстроиться, где-то дать отпор, где-то затаиться и не нарываться… И научился. Вся его биография – это искусство управлять: собой, своими родными, партнерами по бизнесу, противоположным полом. Ведь если ты не управляешь людьми, то тогда они управляют тобой.

В 1842 году умер старший брат Бенджамин (ему было 10 лет). Момент, связанный с этим, Марку Твену очень запомнился. Мать тогда подвела его к кровати Бенджамина. Прощаться.

«…Она держит меня за руку, и мы стоим на коленях у постели умершего брата, который был двумя годами старше меня, и слезы катятся без удержу по ее щекам. Она стонет. Это немое свидетельство горя, вероятно, было ново для меня, потому что оно произвело на меня сильное впечатление – впечатление, благодаря которому эта картина и до сих пор не потеряла силы и живет в моей памяти»…

Дела у родителей шли не очень. И старший брат Орион в 17 лет начинает работать в типографии города Сент-Луис. Он получает 10 долларов в неделю, из которых половину отправляет домой. Чтобы немного сэкономить, младших (а в семье Клеменсов из семерых детей выжили четверо) отправляли на ферму к родственникам Куэрлсам. В их семье было восемь детей, но на сельских просторах этого не замечалось. Где восемь – там и девятый с десятым не пропадут…

«Жизнь, которую я вел там с моими двоюродными братьями, была полна очарования, таким же остается и воспоминание о ней. Я могу вызвать в памяти торжественный сумрак и таинственность лесной чащи, легкое благоухание лесных цветов, блеск омытых дождем листьев, дробь падающих дождевых капель, когда ветер качает деревья, далекое постукивание дятлов и глухое токование диких фазанов, мелькание потревоженных зверьков в густой траве, – все это я могу вызвать в памяти, и оно оживает, словно наяву, и так же радостно».

В 1847 году от пневмонии умирает отец.

«…Эта беда, как обычно бывает, случилась как раз тогда, когда счастье нам улыбнулось и мы надеялись снова пожить в довольстве после нескольких лет жестокой нужды и лишений, на которые нас обрек нечестный поступок некоего Айры Стаута, взявшего у моего отца в долг несколько тысяч долларов – по тем временам и в тех краях целое состояние. Отец только что был избран секретарем гражданского суда округа. Мало того, что скромного достатка, связанного с этой работой, с избытком хватило бы для нашей непритязательной семьи, – отца так уважали, он пользовался во всем округе таким авторитетом, что, раз получив эту высокую должность, мог, по всеобщему мнению, сохранить ее за собой на всю жизнь. В конце февраля он поехал в центр округа, Пальмиру, чтобы принести присягу. На обратном пути – 12 миль верхом – его настиг ливень со снегом, и домой он добрался еле живой от холода. Он заболел плевритом и 24 марта скончался».

Сэм считал себя виновным в его смерти. Ведь их отношения не были теплыми. Они с отцом, по словам Марка Твена, «едва замечали существование друг друга». Конечно, за что тут чувствовать вину, не очень понятно. Вот если бы наоборот, мальчишка изводил бы отца и довел до смерти – то да. А когда «едва замечали»…