– А ты, Даша, тоже подошла бы и посмотрела, – весело посоветовала Ольга, и Дарья медленно встала, нехотя приблизилась, бросила быстрый взгляд на эскиз и кивнула.

– Ну вот в основном как идея… – отодвинула Ольга листок и, вскинув глаза, только сейчас заметила Диму. – Ой, господи! – Она засмеялась звонко, словно это бог весть какое веселье – застать Грозовского в его же кабинете. – Димка! Как ты подобрался неслышно!

– Привет! – Он поцеловал ее в щеку и взял в руки эскиз.

Никакой расчлененки. В тонких линиях угадывался пейзаж – лес, горы, облака, в отдалении костер, силуэты с гитарой вокруг огня, палатки… Не буквально и в лоб, а намеком – туристическая романтика, куда ж тут без кильки в томате, без сардин в масле и скумбрии в собственном соку.

– Ну что ж… по-моему, недурно, – пробормотал Дима. – Очень даже недурно.

– А по-моему, гениально! – заглянул ему через плечо Тимур.

– Ты бы так на мои замечания реагировал, ценитель, – усмехнулся Дима и обратился к Ольге: – Кофе попьем?

– Только очень недолго. У меня мало времени. Да и я теперь только чай пью, – она улыбнулась немного смущенно, как бы извиняясь, какой кофе, я же кормлю, неужели не понимаешь…

– Нет, точно гениально! – Тимур выхватил у Грозовского эскиз.

– Зашибись! – насмешливо сказала Дарья и вышла.

– Ее Борис бросил, – словно извиняясь, зачем-то объяснил Ольге Дима.

Та понимающе покачала головой. Значит, она права – и тщательно скрываемое раздражение, и лед в глазах – все от одиночества.

Как же я вас всех ненавижу!

Эта мысль стала привычной, как утренняя чашка кофе, как сигарета, зажатая в пальцах, как каблуки, в которых она разве что не спала. Эта мысль перестала пугать и даже стала придавать ей сил.

Из окна своего кабинета Дарья видела, как Грозовский проводил Громову до ее «Лексуса», как она села за руль, сверкнув ослепительной белозубой улыбкой и мелькнув подолом замшевой юбки от «Gucci».

Вернее, теперь она не Громова, конечно, а Барышева. От слова «барыши»…

«Лексус» мягко тронулся с места. Грозовский, как кумушка на перроне, помахал ему рукой. Переобщался с фабричными девчонками… «Лексус» в ответ посигналил и прибавил ходу. Грозовский не уходил, глядя на автомобильный поток.

Дарья вытряхнула из пачки длинную тонкую сигарету, взяла зажигалку, но в кабинете решила не курить. Здесь все раздражало – даже собственное отражение в изящном зеркале на стене. Зеркало говорило, что она злая, обиженная, униженная и несчастная.

Как же я вас всех ненавижу!

Напоследок глянула в окно – Димки и след простыл.

В закутке для курящих никого не было.

Но как только Дарья уютно устроилась на кожаном диване, из-за угла вылетела запыхавшаяся Кудряшова. Рыжая. Огромная. Безвкусная, как матрешка на ярмарке, с веснушками вполлица.

«Б-рр! – внутренне содрогнулась Дарья и бесстыдно дала ход своей гадкой мыслишке. – ЭТУ я ненавижу больше всех!»

– А Ольга где? У Димы? – притормозила возле нее Кудряшова, обдав приторным ароматом турецкого парфюма.

– Уехала, – Дарья выдохнула дым через нос.

– Уже?! – слишком бурно огорчилась Надежда и даже всплеснула руками. – Ах ты, господи…

У Кудряшовой всего было чересчур – эмоций, макияжа, жестов и… идиотских словечек.

«Да иди ты уже, – мысленно взмолилась Дарья, – а то я сейчас задохнусь».

– Ну надо же! – Надя прислонилась к стене, прижав к груди сумку. – Так и знала, что опоздаю… Оргтехнику закупала. Так пока все документы оформили, пока подписали… Телились, телились!.. – Она опять слишком горячо огорчилась, только руками, слава богу, не всплеснула.