– Нахалка! – сказала Женщина с никаким лицом.

– Отдохнем! – сказал Режиссер.

– Федор Федорович, – сказал Сережа, – по-моему, ей не нравится парик.

– Перерыв для всех! – сказал Режиссер.

Погасли юпитеры, и Режиссер подошел к нему:

– Маска, я тебя знаю. Я нашел гениального актера на роль контролера.

– Какого контролера?

– Я тебе не сказал? После первой ночи они у тебя гуляют по парку, так вот… Представь: они заходят в комнату смеха, а там контролер… Да ты не бойся, это ничего не испортит, иначе все получается нестерпимо сентиментально… Кстати, почисти жаргон. Ты видел Актрису. Ну можно с таким лицом произносить все эти «влопалась», бессмысленные междометия, идиотски переспрашивать и хихикать? Она отказывается играть!

– Она переспрашивала, потому что волновалась, потому что…

– Кстати, эпизод с Ботаническим садом мы все равно не успеем снять – ушла натура… Я его объединил с эпизодом в театральной кассе. Грандиозный получился эпизод! И то, что ей деньги не пришли, – это такая правда!.. И эти твои грустные грузины в кепках… Ах, как хорошо!

В Ботаническом саду окончился сезон, и она устроилась в театральную кассу продавать билеты. Она с энтузиазмом рассказывала покупателям о спектаклях, объясняла, рекомендовала – и около ее кассы толпился народ и разгуливали толстые грузины в огромных кепках, введенные в заблуждение ее общительностью. В кассе у нее случились денежные неприятности, и она вскоре уволилась. И целый ряд вещей навсегда исчез из ее гардероба.

– Как так можно? Представляешь, подходит женщина, интеллигентная, с ребенком на руках, и говорит, что ее обокрали, а ей надо лететь с больным ребенком во Владивосток. И что она мне оттуда тотчас же вышлет… Нет, как так можно… Разве ты не поверил бы? Я ей отдала из выручки. А может быть, с ней просто случилось несчастье и она еще вышлет?

Но деньги так и не пришли, а так как адреса женщины она не записала, история эта осталась невыясненной.

– Кстати, я вспомнил ту реплику, – сказал Режиссер.

– Какую реплику?

– Ну ту, которую я хотел, чтобы ты вставил… Значит, она звучит так: «А существует ли любовь? – спрашивают пожарные». Хорошо, да? Почему смешно – непонятно, но хорошо. Да, еще… Эпизод с плащом я сократил. Очень сентиментально…

Да, еще с плащом… Наступила теплая осень. Она разгуливала – старое кожаное пальто через руку – в единственном оставшемся после театральной кассы туалете.

Туалет – в нем куда хочешь: и во дворец, и на паперть.

Вся зарплата у нее уходила на бесчисленные мелкие подарки – ему, сослуживцам, маме. Она дарила ножички, торты, цветные клеенки, синтетических медведей, чай в коробках – и с трудом дотягивала до зарплаты. А в это время его важные дела наконец-то принесли результат – он получил третью премию за рассказ на конкурсе газеты «Труд». Он решил сделать ей подарок. В университетском общежитии по случаю ему продали белый французский плащ, и он с торжествующим видом принес плащ ей. И она заплакала.

– Как же ты мог! Неужели я такое ничтожество… неужели без французского плаща я – ничто? Я ведь с тобою без этого проклятого плаща… Не надо меня обижать, ладно? Слышишь? Не надо никогда меня обижать!

– Оч-чень сентиментально, – сказал Режиссер. – Как ты это дело любишь… Но все это мелочи. А с главным-то я от тебя не отстану, парень. – И добавил весело: – Почему она погибла?

– Как с гостиницей?

– Бродецкий занимается… Почему она погибла?

– Знаешь, я поступила в «Аэрофлот».

Там ее тоже очень уважали. Но она все чаще приходила печальная.

– Меня нет на свете! Что я есть, что меня нет – все равно. Я ведь абсолютно бесполезный человек. Я даже сходила в «Мосгорсправку». Я взяла о себе справку, чтобы удостовериться, что я – есть! Что ты молчишь?