– Саша, остановись! – делаю слабые попытки вернуть себе самообладание. Включить холодную стерву. Неприступную и несговорчивую. Расчетливую и принципиальную.
Между нашими телами пара десятков сантиметров. Если бы не мои ладони, что сдерживают натиск, не было бы и миллиметра. Ольшевский настроен решительно.
Пальцами чувствую твердые мышцы под футболкой. Они – кипяток. Мне жарко. Мысли, чувства, желания смешанные.
– Останови меня. Если уверена, что точно не хочешь…
Какой горячий и сладкий у него шепот. Порочные губы так близко… Дразнят, манят.
Облизываю пересохшие губы.
Волна желания обрушивается с новой силой, затыкая разум. Не могу больше сопротивляться зову тела.
Сама набрасываюсь на его губы.
Цепляюсь пальцами за каменные плечи. Кажется, протыкаю ногтями ткань его футболки, кожу, когда его руки сжимают мои ягодицы, выбивая из меня стон. Юбка давно на талии. Пиджак сброшен на пол.
Опора под ногами исчезает, но только для того, чтобы через несколько мгновений почувствовать себя в горизонтальной плоскости.
На мягком покрывале двуспальной кровати.
Под тяжестью мужского тела.
5. Наташа
Он сплетает наши пальцы. Расплетает. С недовольным сопением мне в макушку стягивает с моего безымянного подарок жениха, бряцает им о прикроватную тумбочку. И снова сплетает наши пальцы. Ласково и трогательно. Будто мои сделаны из тонкого хрусталя и при неосторожном движении рассыпятся на тысячи мелких осколков.
Кулаком из сплетенных пальцев прижимает меня к своей груди. Так сильно, что спиной чувствую стук его сердца о ребра.
Дышит горячим дыханием в шею, плечи, оставляет там поцелуи, отчего сладкие мурашки бегут по еще влажной коже.
До боли закусываю зацелованные, залюбленные, замученные губы.
Что мы наделали? Я, невеста другого мужчины, поддалась слабости и переспала с лучшим другом моего брата!
Если узнает Вячеслав…
Даже если не узнает, как я буду смотреть ему в глаза? Врать после близости, что он лучший?
Саша – лучше всех мужчин, что у меня были. И переплюнуть его вряд ли кто–то сможет.
Я была уверена, что после Славы у меня больше никого не будет!
– Люблю тебя, Наташка, – сотое или тысячное признание за сегодняшнее утро из уст Ольшевского. До, во время, теперь вот после секса.
Оно звучит как предупреждение, чтобы ни о чем не жалела.
Я еще не поняла жалею или нет. Секс был потрясающий. Все, что было раньше, с другими мужчинами – словно неудачные пробники.
Под ребрами вместо щемящей нежности, счастья, радости разливается едкая горечь. Мне очень хочется ответить Саше тем же, но…
– У меня есть жених.
Сложно говорить о другом, лежа в объятиях мужчины, под которым несколькими минутами ранее стонала и просила не останавливаться. Голос срывается на последнем слове.
– Брось его, – беспечно и не прерывая ласки губами.
– Обязательства.
– Разорви.
– Бизнес.
– Ты и без его бизнеса справлялась.
– Как у тебя все просто.
– Потому что это действительно просто, Наташ.
– Нет, Саша. Это не так. У тебя… у нас с тобой был незакрытый гештальд. Теперь все. Мы забудем это утро и останемся друзьями.
Не расцепляя наши пальцы, Ольшевский разворачивает меня на спину. Внимательно всматривается в мое лицо, подперев голову рукой, согнутой в локте.
Блуждаю взглядом по его темно–русым волосам, мягким, взлохмаченным, по мощной шее, ключицам.
– Выходи за меня.
Он как будто не слышал все, что я ему только что сказала.
– Сашка, ты все такой же смешной. Мальчишка… – я все–таки решаюсь посмотреть прямо в его глаза. Он такой искренний и открытый, что будь мне лет восемнадцать–двадцать, я бы не раздумывала. Порвала бы отношения там и дала согласие Саше.