СТИХИ, КОТОРЫЕ ЭМОРИ ПОСЛАЛ ЭЛИНОР, ОЗАГЛАВЛЕННЫЕ «ЛЕТНЯЯ ГРОЗА»
Глава IV. Высокомерное самопожертвование
Атлантик-Сити. К концу дня Эмори шел по пешеходной эстакаде над набережной, убаюканный однообразным шумом вечно сменяющихся волн, вдыхая чуть похоронный запах соленого ветра. Море, думал он, хранит память о прошлом крепче, чем изменчивая земля. Оно все еще шепчет о ладьях викингов, что бороздили океан под черными крыльями-флагами, об английских дредноутах – серых оплотах цивилизации, что в черном июльском тумане сумели выйти в Северное море.
– Да это Эмори Блейн!
Эмори глянул вниз, на мостовую, где только что остановился низкий гоночный автомобиль и за ветровым стеклом расплылась в улыбке знакомая физиономия.
– Спускайся к нам, бродяга! – крикнул Алек.
Эмори ответил и, спустившись по деревянной лестнице, подошел к машине. Все это время они с Алеком изредка виделись, но между ними преградой стояла Розалинда. Эмори это огорчало, ему очень не хотелось терять Алека.
– Мистер Блейн, знакомьтесь: мисс Уотерсон, мисс Уэйн, мистер Талли.
– Очень приятно.
– Эмори, – радостно возгласил Алек, – полезай в машину, мы тебя свезем в одно укромное местечко и дадим кое-чего глотнуть.
Эмори обдумал предложение.
– Что ж, это идея.
– Джилл, подвинься немножко, получишь от Эмори обворожительную улыбку.
Эмори втиснулся на заднее сиденье, рядом с разряженной пунцовогубой блондинкой.
– Привет, Дуглас Фербенкс, – сказала она развязно. – Для моциона гуляете или ищете компанию?
– Я считал волны, – невозмутимо ответил Эмори. – Моя специальность – статистика.
– Хватит заливать, Дуг.
Доехав до какого-то безлюдного переулка, Алек затормозил в черной тени домов.
– Ты что тут делаешь в такой холод, Эмори? – спросил он, доставая из-под меховой полости кварту виски.
Эмори не ответил – он и сам не мог бы сказать, почему его потянуло на взморье. Вместо ответа он спросил:
– А помнишь, как мы на втором курсе ездили к морю?
– Еще бы! И ночевали в павильоне в Эсбери-Парк…
– О Господи, Алек, просто не верится, что ни Джесси, ни Дика, ни Керри уже нет в живых.
Алек поежился.