– Крутовато, – бормотал время от времени Пафнутьев. – Крутовато, – повторял он, столкнувшись еще с какой-либо особенностью этого громадного, но достаточно бестолкового сооружения. – И сколько же земли при этом домике?

– Сорок соток, – ответил Вохмянин.

– Ничего. Терпеть можно. А это... Люди?

– Что люди? – не понял телохранитель.

– Сколько людей предполагалось сюда поместить?

– Костя не любил об этом говорить.

– Костя – это кто?

– Объячев.

– Он был для вас просто Костя?

– Да, – помолчав, ответил Вохмянин. – Чаще всего именно так – Костя. При чужих людях я его называл по имени-отчеству, а чаще вообще никак не называл, мне не положено было возникать при посторонних, меня как бы и не было.

– Так сколько людей собирается жить в этих хоромах?

– Точно сказать не могу, но все шло к тому, что человек пять, может быть, семь.

– Нормально, – кивнул Пафнутьев, но Вохмянин уловил насмешку в его голосе.

– Знаете, поначалу меня это тоже сбивало с толку, я имею в виду размер дома. Но потом привык и согласился с Объячевым. Он – человек большой, ему нужен кабинет, нужна спальня. Жене тоже нужна спальня. Он может задержаться в городе, в своем кабинете засидеться с друзьями... Жена должна иметь возможность от всего этого отдохнуть.

– Разумно, – кивнул Пафнутьев.

– Каминный зал – место общего сбора, столовая – сами понимаете. Две-три комнаты нужно всегда иметь для гостей. Согласны?

– Вполне.

– Дальше... Домработница, секретарша, телохранитель... Все должны иметь свой угол.

– Я смотрю, тесновато вам здесь было?

– Случалось – усмехнулся Вохмянин, скривив маленькие свои губки. – С кого начнем?

– С жены, мне кажется, будет уместнее.

– С чьей жены?

– Объячевской. К вашей заглянем попозже. Не возражаете?

– Послушайте, Павел Николаевич... Я правильно назвал ваше имя? Так вот, этот вопрос вы мне не задавайте. Никогда. Потому что я никогда не возражаю. Такая у меня здесь была роль. И я ее хорошо усвоил.

– Вы же сами говорите, что эта роль у вас была... Ее больше нет. Нравится это вам или не нравится.

– Понял, – кивнул Вохмянин. – Вот ее комната.

Пафнутьев подошел к двери, прислушался. Из комнаты доносились стоны, вскрики, хрипы, какие-то причитания. Он недоуменно посмотрел на Вохмянина.

– Кажется, там идет бурная жизнь?

– Порнуху крутит. Она как поддаст, всегда порнуху включает.

– Через два часа после убийства мужа?

– Она смотрела порнуху уже через полчаса после убийства.

– Вам точно известно, когда произошло убийство? – Пафнутьев удивленно посмотрел на своего сопровождающего.

– Ему стало плохо за столом. Он поднялся и сказал, что хочет прилечь. Через час я к нему заглянул. Он был уже мертв.

– Когда Объячев поднялся, все остались за столом?

– Да.

– Кто-нибудь отлучался?

– За этот час отлучались все. Кто-то пошел в туалет, кому-то вдруг приспичило позвонить, кто-то в подвал за бутылкой смотался... И так далее. Ваша задача усложняется, да?

– На то они и задачи, чтобы усложняться. – Пафнутьев снова прислушался, замерев у двери, – стоны, хрипы и бессвязные причитания продолжались. – Как быть? Вдруг некстати окажемся, вдруг она принимает непосредственное участие в этих экранных игрищах? Так тоже бывает...

Вохмянин отодвинул Пафнутьева в сторону и несколько раз громко, вызывающе громко постучал. И, не ожидая ответа, приоткрыв дверь, просунул голову в комнату.

– Разрешите?

– Входи, Вася, – услышал Пафнутьев сипловатый голос и вошел в комнату вслед за Вохмяниным.

Комната была освещена слабо, только маленькое бра было включено – как раз над небольшим диванчиком, на котором сидела тощеватая женщина в халате. Основной свет шел от большого полыхающего экрана телевизора. Происходящие там события оказались куда круче, чем мог вообразить себе Пафнутьев по тем стонам и хрипам, которые доносились из-за двери. Он поспешно отвернулся от экрана, и женщина заметила это его движение. Не торопясь, она взяла пульт управления и, протянув руку в направлении экрана, выключила телевизор.