– У нас было всего один раз черт знает когда! – психую. Мужики меня должны понять! – Сегодня я ее видел второй раз в жизни! Какой нафиг ребенок? Я что – больной жениться на всякой б…
Договорить не успеваю.
Взмахнув руками, падаю навзничь с лавки, сбитый кулаком Ольшевского.
Девчонки кричат.
– Ты чо, братишка? – ошалев, медленно смыкаю и размыкаю веки. Все расплывается и двоится, в том числе морды склонившихся надо мной братишек.
Затылок жжет болью и левый глаз тоже.
Удар у Сани что надо. С младших классов тренировались.
Нашли, блин, мальчика для битья что он, что Юля.
– Я щас тоже ему втащу! – рычит Брянцев.
О, и этот туда же.
– Подожди, – Ольшевский кладет ему на грудь ладонь, – пусть оклемается сначала.
– Живой? – помогают сесть. – Поехали в больницу.
– Зачем?
– Мозги проверить надо. Вдруг сотряс.
– Раньше проверять надо было, – бурчит Саня.
Наташа приносит из холодильника ледяную жестяную банку с тоником.
– Приложи, – холодно.
Ну правильно. Их подруга залетела, она святая, а я говнюк. Где справедливость?
Но самое обидное, что братья того же мнения. Каблуки!
А эта Юля… даже не девственницей была!
Нафиг–нафиг мне жениться. Пусть другого козла отпущения ищет.
Убирают всё со стола. Собираются. Без настроения все.
Наливаю себе еще анестезии. Выпиваю.
Не действует.
Наташа забирает мою стопку, моет в раковине.
Тишина что плита бетонная. Давит.
– Вы это… ребят… простите, что мальчишник вам испортил. Не хотел.
– На Юльке женишься, простим. А нет…
Меня опять взрывает:
– Вы чо, из–за какой–то девки–однодневки двадцать лет дружбы похерите?
– Не, я ему все–таки тоже втащу, – дергается в мою сторону Брянцев.
Ольшевский с Ксюшей успевают перехватить.
– Эта, как ты выражаешься, девка, – фыркает ноздрями Саня, – носит под сердцем ребенка нашего брата и друга. Тем самым автоматически входит в наш круг. А ты, увы, из этого круга выбываешь.
– Надо доказать сначала, что ребенок мой!
– Вот и займись этим, папаша, – язвительно. – Современная медицина тебе в помощь.
– Да пошли вы! – выплевываю.
Пошатываясь, иду в раздевалку, одеваюсь. Глаз почти не видит. Башка трещит.
– В машину иди, – Саня кидает мне ключи. На автомате ловлю. – Мы щас.
Выхожу на воздух. Слишком свежо, пьянит до головокружения. Задираю голову вверх.
– Эй, ты, там, наверху, – шарю глазами по темнеющему небу. – Я че тебе сделал? За что ты так со мной?
Приваливаюсь к столбу на крыльце, закрываю глаза.
Привет, вертолеты.
9. Юля
Просыпаюсь от тревожного шума. За окном темно, а в дверь звонят и тарабанят.
Так шуметь может только Ковалева. И я не ошиблась в догадке, когда доковыляла до двери и глянула в глазок.
На всякий случай посмотрела на себя в зеркало. Мамочки! Кто ж в таком виде гостей принимает. После бассейна и естественной сушки на голове гнездо.
– Минуточку!
Схватила расческу, кое–как привела в порядок волосы, только после этого открыла дверь.
– Наконец–то! – взволнованная Ксюшка сгребает меня в объятия. – Живая!
– Конечно живая! Какая еще? – слабо трепыхаюсь, стараясь ослабиться хватку. – Спала я!
– А мы уже чего только не придумали себе. Хотели МЧС вызывать, дверь вскрывать.
Она с Вадимом. Он, хмурясь, сверлит меня тяжелым взглядом. Вижу, он в курсе моего положения. И еще не до конца протрезвел.
– Проходите уже, чего на пороге стоять.
На всякий случай заглядываю через плечо Брянцеву. Ну мало, вдруг дружок его где прячется.
Наивная.
А не надо было идеализировать!
Убедившись, что их только двое, иду вперед них на кухню, ставлю чайник. Достаю чашки, сканирую холодильник на предмет угощения к чаю.