- Из-под чьего контроля, отец? – Мигель очень старался не повышать голос.

Молчание, повисшее в кабинете, казалось, можно было пощупать руками. И с испугом их одёрнуть.

- Может быть, ты ещё и женишься на ней? – теперь отец не скрывал ни пренебрежения, ни даже издёвки.

- Может быть!

-Что?!

- Ты слышал. Может быть, и женюсь. Спасибо, что натолкнул на хорошую мысль. Раньше я об этом как-то не задумывался.

Под острыми скулами генерал-лейтенанта прокатились желваки. Он поднялся с кресла, упёрся кулаками в стол.

- Она старше тебя на шесть лет, сын! О её профессии я уже не говорю!

- Мама старше тебя на полтора года, но это тебя не остановило в своё время, - Мигель отвечал быстро, словно заранее подготовился к разговору, и прекрасно видел, что это дополнительно злит отца. Да что там злит – бесит! - И я не вижу ничего предосудительного в её профессии.

Это «предосудительного» он вставил специально. Генерал-лейтенант Сухов терпеть не мог подобных слов, предпочитая выражаться, как он сам говорил «коротко, ясно и желательно по-русски». Хотя, как и все граждане Марсианской Республики, прекрасно владел, как минимум, тремя языками.

- Актриса! - воскликнул отец. - Я понимаю твой…восторг, сам по молодости… Но можно ли всерьёз думать о том, чтобы связывать свою жизнь с актрисой?!

- Почему нельзя?

- Да потому что все они потенциальные бл…и, вот почему! Ты совсем, что ли, дебил, сын?! – небольшой, но крепкий кулак генерал-полковника врезался в столешницу.

Стакан в серебряном подстаканнике подпрыгнул, глухо звякнув. Остывший чай выплеснулся прямо на лист какой-то бумаги, лежащей перед отцом.

- Ах ты…! – генерал схватил лист и яростно затряс им в воздухе, пытаясь стряхнуть коричневатую жидкость.

«Важная бумага, видать», - подумал Мигель отстранённо, а вслух спросил:

- Так ты считаешь Сандру б...дью?

Генерал-полковник Сухов Александр Васильевич молчал. Только сопел тяжело через нос и по-прежнему махал в воздухе бумагой. На Мигеля он не смотрел.

- Если у тебя был неудачный любовный опыт с какой-нибудь актрисой, отец, - сказал Мигель, по-прежнему изо всех сил стараясь держать себя в руках, не повышать голос и тщательно подбирать слова, - то я в этом не виноват.

И добавил по-испански:

- No es así ?*

Отец положил бумагу на место и уставился на сына. В его глазах пылал голубой лёд.

- Пошёл вон, щенок, - сказал он тихо. – Видеть тебя не хочу. Делай, что хочешь. Женись на Сандре, уходи из дома, ломай себе жизнь. Пожалуйста! Хозяин-барин. Кто я такой, действительно, чтобы тебе мешать?

- Хорошо, папа, - ответил Мигель. – Как скажешь. Счастливо оставаться.

Развернулся через левое плечо и вышел из кабинета. Почти строевым шагом.

* Не так ли? (исп.)

2. ГЛАВА ВТОРАЯ. ПРИНЯЛ РЕШЕНИЕ - ВЫПОЛНЯЙ!

Как настоящий русский, Мигель пил водку. Но не любил её. Ко всему прочему он рано усвоил, что пить водку без закуски – дурной тон. Настоящий же испанец, коим Мигель себя также считал, не может себе позволить дурной тон. Разве что в исключительном случае, и когда никто не видит. Но пить в одиночку и запершись – это вообще никуда не годится. Хоть для русского, хоть для испанца. Поэтому, выйдя из кабинета отца, Мигель прямиком направился в «Розенкранц и Гильденстерн, где для начала залпом проглотил сто грамм местного, трёхлетней выдержки, коньяка. К слову, весьма неплохого. В отличие от вина, коньяк на Марсе получался лучше лунного. Необъяснимый парадокс.

Запил кофе и заказал ещё сто пятьдесят.

Раны на щеке и плече он уже практически затянул и мог себе позволить спиртное (алкогольное опьянение не способствовало эффективной регенерации). Солнце давно убежало за горизонт, марсианский сол закончился, в этой части планеты наступила ночь. Сидя в баре, Мигель этого не видел, но знал.