– Что поделать, – сказал туземец. – Подаров нет. Сам видишь, какие мы бедные.

– Но куда подевались все подары?

– Мы, – упрямо сказал туземец, – больше не выращиваем подары. С подарами всегда что-нибудь не так.

– Но что растет на полях?

– Мы не говорим «подары», мы называем их по-другому.

– Неважно, как вы их называете. Это подары или нет?

– Мы подары не выращиваем.

Шеридан повернулся на каблуках и пошел назад к роботам.

– Одно ясно, – сказал он. – Что-то тут произошло. Он жаловался на бедность, а потом сказал, что подаров они больше не выращивают.

– Но это же поля подаров! – заявил Авраам. – Если сведения верны, то они расширили площадь посевов. Я проверил по дороге сюда. Сейчас у них под подарами занято гораздо больше земли, чем прежде.

– Знаю, – ответил Шеридан. – Бессмыслица какая-то. Езекия, ты не свяжешься с лагерем, не выяснишь, что известно там?

– Еще одно, – напомнил Авраам. – Наше торговое соглашение с ними. Оно сохраняет силу?

– Не знаю. – Шеридан покачал головой. – Может, стоит сунуть его им под нос и посмотреть, что из этого получится. Это может послужить психологической зацепкой. Попозже, когда мы их немножко смягчим.

– Если мы их смягчим!

– Но это только один день и одна деревня.

– По-вашему, мы не можем использовать соглашение как дубинку?

– Послушай, Ав, я ведь не юрист, и в нашем наборе сменников юриста нет, и по чертовски веской причине: на этой планете законов не имеется. Но предположим, мы потащим их в галактический арбитраж. Кто подписывался за их планету? Туземцы, которых выбрали в ее представители мы, а не ее обитатели, так что их подпись никого ни к чему не обязывала. Подписание контракта было просто торжественной церемонией, юридически ничего не значившей, затеянной только для того, чтобы внушить туземцам почтение к нам.

– Но вторая экспедиция считала, что это сработает.

– Ну да. Гарсонианам присуща мораль – и индивидуально, и в семье. Но вопрос в том, насколько она обязательна для жителей деревни в целом.

– То есть нам нужно найти подход, – сказал Авраам. – Хотя бы к этой деревне.

– Ну, если дело только в ней, – заметил Шеридан, – можно и выждать. Обойдемся и без нее.

Но дело не ограничилось одной деревней. То же положение было и во всех остальных.

Об этом сообщил Езекия.

– Наполеон говорит, что не ладится у всех, – объявил он. – Никто ничего не продал. Из его слов следует, что повсюду такая же картина.

– Лучше отзовем всех ребят в лагерь, – сказал Шеридан. – Эту ситуацию надо обсудить. Выработать план действий. Подход должен быть единым.

– И надо бы накопать подаров, – предложил Авраам. – И проверить, подары они или другое растение.

Шеридан вставил в мозг Эбенезера сменник химика, и Эбенезер занялся анализом. О результатах он доложил на совещании за конференц-столом.

– Есть только одно отличие, – сказал он. – В этих подарах содержится более высокий процент калентроподенсии (вещества, действующего как транквилизатор), чем в привезенных первой и второй экспедициями. Примерно десять процентов с возможными колебаниями от поля к полю в зависимости от погоды и состава почвы – от последнего, по-моему, особенно.

– Значит, они солгали, заявив, будто больше не выращивают подары, – сказал Авраам.

– По их меркам, – возразил Сила, – они, возможно, не лгали нам. Человеческие нормы не всегда приложимы к инопланетной этике, то есть результативно. Эбенезер сказал, что в химическом составе клубней произошли изменения. То ли из-за улучшения обработки почвы, то ли из-за отбора семян, то ли из-за обильного выпадения дождей, то ли из-за большей концентрации микроорганизмов в почве. Или же туземцы сумели сами каким-то образом добиться этого…