— Как интересно… — она смотрит на ключи в моей руке. — Ты, видимо, тоже в моей конторе работаешь?

— У меня все проще, Ника. Ясный ум мне на хер не нужен, тем более двадцать четыре часа. А вот спьяну, боюсь, я могу тебя придушить.

Я просто разворачиваюсь и ухожу. Знаю, что она стоит неподвижно как памятник. Но даже на секунду не хочу оставаться с Вероникой рядом. Сучка притягивает к себе все сильней.

6. Глава 6 Ника

— Бодя, ты деда слушаешься? — смотрю на насупившегося мальчонку.

— Да.

Его уверенность может сбить с толку кого угодно, но только не меня.

— А почему же он жалуется на тебя? Опять!

— Может, он врет, мамочка?

Василий со звоном роняет тарелку позади нас. Я строго смотрю на сына и неодобрительно мотаю головой. Иногда его фразы сбивают меня с ног.

— Иди за рюкзаком, малыш. А я как раз с дедом поговорю, — приподнимаюсь и спешу на помощь вздыхающему отцу.

— Па, давай, я.

Не церемонясь, отнимаю совок у уставшего деда и собираю осколки блюда, которое мы с Василием привезли из последнего отпуска. Очень жаль! Это была самая красивая тарелка на всем побережье. А обошли мы тогда, как минимум, магазинов пятьдесят.

— Пап. Ну, ты чего?

Взгляд Василия полон тепла. От того, как широко он мне улыбается, вокруг его глаз становятся более выразительными звездочки многочисленных морщинок.

— Я так люблю, когда ты меня так называешь, Никуся. Вы — все, что есть у старика. И я вас очень люблю.

— И я тебя, пап.

И мне так много еще хочется ему сказать… Но Бодя входит на кухню и привлекает к себе наше внимание. Всем своим видом, встав по стойке «смирно», дает понять, что готов ехать домой. Практически, рапортует — это его дед научил.

Василий тут же меняется в лице.

— Даже не знаю, Ника! Что с ним делать? — он нарочно повышает голос. — Наверное, не нужно его больше ко мне привозить. Не люблю лгунишек! А непослушных — так вообще.

— Я больше не буду! — бежит к деду Богдан. — Честно, дедуль!

Я подмигиваю довольному старику и, захватив с пола брошенный рюкзачок, медленно иду в сторону входной двери. Бодя прекращает обнимать деда за ноги и догоняет меня. Под песню, заученную в яслях, мы выходим из подъезда. Погода в последнее время не радует. И уже через пару минут начинает моросить.

Весь оставшийся день льет как из ведра. Унылым взглядом Богдан иногда посматривает в сторону окна, но солнце и не планирует появляться. К сожалению, я разделяю настроение сына. Я бы тоже очень хотела развеять накопившиеся мысли. Если на работе я еще могу занять себя сотней разных дел и хоть как-то отвлечься, то дома я сама не своя. И это с тех пор, как в мой кабинет вошел Яр.

Мое прошлое вновь бестактно ворвалось в мою жизнь. Своим появлением Власов только и делает, что причиняет мне острую боль. Я, спустя столько лет, забыть его так и не смогла. И навряд ли сумею когда-нибудь.

— Ну, что? Пойдем рисовать?

— Ну, да, — расстроенно отвечает мой малыш.

Ближе к ночи я делаю себе огромную кружку чая и нагло ворую у сына пачку детского печенья. Теперь, основательно подготовившись, сажусь за ноутбук, оставляя Бодьку на кухне ужинать.

Учеба практически подошла к концу, но преподаватели заваливают заданиями, словно не хотят прощаться со своими студентами. И от одного слово «практика» меня уже тошнит. Благо, многие тесты, опросы и психоанализ я могу проводить прямо у себя в Центре.

Управляюсь с «домашкой» за полчаса. Иду на кухню, где царит полная тишина. Мысленно готовлюсь к тотальному разгрому и беспорядку на полках. Но вместо рассыпанной муки и размазанного по полу супа, краем глаза замечаю уснувшего малыша. Аккуратно поднимаю обмякшее тельце сынишки со стула и укладываю его в кровать. Сажусь на краешек и долго смотрю в его безмятежное личико.