.[5] Заведующие цехами и мастера устанавливали произвольные нормы выработки и расценки в сторону завышения зарплаты.

В целях изжития подобных явлений еще 1 января того же года на заводе организовали цеховые бюро технического нормирования (ТНБ). Они подчинялись начальникам цехов, и их задачей было проведение технического нормирования, определение зарплаты рабочих и служащих.

Кроме того, затем 21 мая в дополнение к ним был создан отдел экономики труда, ставший центральным органом заводоуправления по вопросам труда. В его функции входили:

а) разработка системы оплаты труда и тарификации;

б) разработка перспективных и текущих промфинпланов;

в) проведение работ по повышению производительности труда;

г) техническое нормирование работ.

Однако все это не привело в полной мере к устранению указанных выше явлений, которые порождались самой организацией планового производства с заведомо завышенными производственными заданиями.

В сентябре 1932 г. в приказе по заводу отмечалось, что часто «имеют место нарушения установленных расценок».[6] Рабочим постоянно производилась переплата путем преувеличения записей об объемах выполненных работ. Причем оплата производилась независимо от количества сделанного теми же рабочими брака.

В 1934–1935 гг. неоднократно выявлялась халатная работа нормировщиков, приводившая к тому, что нормы выработки превышались от пяти до пятидесяти. Следствием этого была неправильная загрузка и большой износ оборудования.[7]

Монтаж одного из цехов завода № 92 «Новое Сормово»

Значительное негативное влияние в первое время оказывала работа транспорта. Бывало, что железнодорожный состав, предназначенный для «Нового Сормова», по ошибке отправляли на «Красное Сормово», и только после длительного простоя там он наконец приходил по назначению.

Часто при разгрузке вагонов портились грузы. Так, 26 марта при выгрузке кирпича рабочие побили четверть от всего доставленного количества, а 4 сентября – и вовсе половину. Регулярно происходили и аварии. Например, 29 марта 1932 г. железнодорожный состав, выходящий с завода, на перекрестке столкнулся с городским трамваем маршрута № 6, в результате чего имелись человеческие жертвы.

Простой неразгруженных и «недоразгруженных» вагонов исчислялся зачастую неделями и месяцами. Например, в 1935 г. вагоны № 12 и 38 простояли под загрузкой на заводе «Красная Этна» 55 суток, а вагоны № 117 и 118 под погрузкой железа на «Красном Сормове» – четырнадцать дней. Такие явления значительно увеличивали средний грузооборот заводского транспорта и нарушали нормальное снабжение предприятия материалами и сырьем. Приходилось даже проводить особые заводские декадники по разгрузке вагонов. Выгрузка очень часто велась в неустановленных местах и хаотично.

Бывало, что наспех проложенные железнодорожные пути на заводе находились в таком состоянии, что вагоны при движении сходили с рельсов. Так, 19 сентября 1932 г. в литейном цехе произошел сход с рельсов трех вагонов.[8] Заводской транспорт, особенно паровозы, часто выходил из строя, например, в феврале 1933 г. из пяти паровозов был исправен только один. 28 мая 1935 г. при подаче платформы в печной пролет литейного цеха по халатности машиниста паровоза № 2 Прокофьева были выбиты ворота. 18 июля следующего года на железнодорожном перекрестке у инструментального цеха столкнулись заводские паровозы № 2 и 4. Результат «ДТП» – длительный простой в ремонте. Аналогичная авария произошла на том же переезде и 29 сентября 1937 г. Перед этим 19 апреля того же года в результате столкновения на переезде паровоза с грузовой машиной была полностью разбита прицепленная к ней пушка Ф-22. Лишь в июле 1938 г. после череды аварий началось оборудование железнодорожных переездов световой сигнализацией.