Сердце Антона застучало быстрее и отчетливее. Он встал и осторожно подошел к окну. Дождь прошел, но вместо него все покрыл тонкий иней.

«Снег? В конце сентября?» – напрягся Колесников.

Помимо скрипа, доносящегося невесть откуда, и белой вуали, в которую оделись мрачные силуэты деревьев, Антон не видел странностей. Но это вовсе не значило, что их не было. Он снова чувствовал, что кто-то следит за ним. Некто намеренно подозвал его к окну и наблюдает. Вопрос только зачем?

По спине поползли мурашки.

О, нет. Он не боялся скитаться в астрале. Прошло то время, когда он был новичком. Однако после дела о взрыве в ночном клубе, он внезапно почувствовал, как теряет контроль над ситуацией. Ему не на шутку казалось – образы из астральных кошмаров нашли червоточину и просочились в этот мир.

Он знал их всех, и теперь чувствовал кожей. Из-за дерева показалась черная фигура в байке с капюшоном. Тот самый парень, тот самый взгляд. Но что он здесь забыл? С какой целью преследует?

– Десять, девять, восемь, – Антон закрыл глаза и начал обратный отсчет, – семь, шесть, пять, четыре, три, – на счет три скрип качелей стих, – два, один! – Колесников открыл глаза.

Пейзаж не перестал быть унылым, однако лишился инея и наблюдателей. Колесников закрыл лицо и выдохнул в ладони.

– Ты выпадаешь из реальности, друг! – Харон схватил металлический чайник и подставил под кран.

– Выпадать это по-другому, – Антон взглянул в сторону настенных часов. Размеренное движение стрелок действовало успокаивающе. – Выпадать значит видеть тот мир фрагментами. На время становиться зрителем спектакля, но не его участником. Миш, меня преследуют. За мной приходят.

– Да погоди, может просто показалось. Суток даже не прошло.

– Хорош успокаивать. Лучше скажи, кто может охотиться на человека?

– Много кто, тебе с сахаром?

Антон кивнул.

– Удивительный ты человек, – продолжал Харон. – Ходить туда как на работу…

– Почему как? – Колесников поднял глаза.

– Ну, хорошо, ходить туда НА работу и не знать всей опасности. Это как ездить каждый день на сафари и при этом игнорировать львов.

– Я общаюсь исключительно с умершими, сотрудничаю с санитарами и убегаю от хранителя. И поверь, мне этого предостаточно.

– Верю, но этого недостаточно им. Кто-то тебя приметил. А может дорогу кому перешел..? – Михаил пытливо вздернул бровь.

Гость поднял со стола кружку, поднес к губам и тут же опустил. Его руки дрожали, а глаза бессмысленно уставились на плитку, котрой была отделана кухня. Он ненавидел плитку. Особенно холодных бледных тонов. И электрические лампы, меняющие напряжение.

– Слышал про взрыв в «Шамане?»

– Ага, – подняв чайник, Харон застыл у столешницы, – ты этим сейчас занимаешься?

Колесников вновь молча кивнул.

– И как там?

Миша застыл. Он почти не двигался в надежде узнать о другом мире. Эксперт мечтал когда-нибудь написать о нем энциклопедию, но Антон каждый раз был немногословен. Тех сведений, что он давал, было недостаточно даже для дружеской беседы, язык не поворачивался назвать эти истории материалом для книги.

Впрочем, раньше Колесников был более открыт. Харон помнил во всех подробностях его первые попытки спуститься почти в самый ад, чтобы вывести оттуда заблудшую душу Жени. Но чем больше Антон спускался в астрал, тем меньше рассказывал.

– Там и до взрыва-то сущий кошмар творился, с после и вовсе сама преисподняя.

– Кто-то выжил?

– Парень один. Ожоги восьмидесяти процентов кожных покровов.

– Рассказывал чего?

– Нет, без сознания.

– А ты? – Харон, наконец, опустил чайник. – Что видел ТЫ?