Голая женщина, тяжело дышащая, распаленная, испуганная… В моих руках… Черт… Меняй диспозицию, Роман!

Но тут вопрос, как это сделать? 

Сразу отпустить – не вариант. Заорет. А мне это вообще не надо. Вдруг кто-то из соседей полицию вызовет? Раньше-то вызывали, когда мои здесь устраивали вписки. 

И мне потом приходилось их,  придурков,  вытаскивать из полиции. 

Долго держать… Ну тоже, так себе вариант. Оно, конечно, приятно и даже очень…

Но , думаю, она будет против. 

Поэтому делаю попытку успокоить ее и договориться. 

- Не кричи, я отпущу тебя, - тихо говорю на ушко женщине, и она вздрагивает всем телом. 

Черт… Я вместе с ней вздрагиваю! 

Слишком хорошо, Роман. Слишком!

- Не будешь кричать? 

Она что-то мычит. Я принимаю это за согласие и аккуратно начинаю убирать ладонь от мягких губ. 
В ту же секунду меня оглушает дикий визг, женщина рвется изо всех сил, извивается, и я не удерживаю ее!

Она опять визжит, причем, очень даже  осмысленно : «Пожар!», я хватаю и падаю вместе с ней на разворошенную постель. Придавливаю  всем телом. 

Закрываю рот ладонью опять, перехватываю царапающие меня руки и прижимаю над ее головой. 
Она сильная, конечно, баба, спортивная, но против моих двух метров и сотки веса – без шансов, естественно. 

Смотрю в ее карие, полные ужаса и ярости глаза, легко встряхиваю и сильнее, чем требуется, сжимаю запястья. Чтоб утихомирить. 

- Ты чего орешь, дура? – уже рычу с досадой, - я же просил! 

Она извивается подо мной, ерзает, ступнями упирается в бедра, колотит пятками по ногам. 

Какая горячая и неугомонная! 

Это даже заводит!

Хотя, кого я обманываю? Она меня уже завела. Еще у дверей, когда держал ее, голую, извивающуюся, теплую со сна. 

- Прекрати! Не собираюсь я с тобой ничего делать! Не шуми только! 

В противовес словам, чувствую, как член, уже давно вставший, упирается прямо ей в промежность. 

И она тоже это, похоже, чувствует, потому что глаза ее расширяются до невероятных размеров, из них начинают течь слезы,  она что-то мычит протестующе, сжимает пальчики, пытаясь достать до моей ладони. 

А я, черт, оказываюсь в идиотском положении. 

Потому что прекрасно понимаю, что, что бы я сейчас не сказал, как бы ни попытался ее успокоить, она не поверит. 

И, стоит мне ослабить напор, сразу же поднимет шум. 

А, пока я буду ее увещевать, соседи вызовут полицию. И, возможно, прекрасно зная, чья это хата, еще и журналистов. 

И уже через час весь интернет будет пестреть заголовками о том, что заместитель мэра города, будущий кандидат в мэры города, подозревается в насилии над женщиной. 

И это будет финал. Всему финал.

Сыновья и так мне репутацию подпортили своими выходками, а тут…

И не отмоешься, главное! 

И в то же время, чем больше я лежу вот так вот, на голой, извивающейся, мягкой женщине, тем больше не хочу вставать. Отпускать ее. 

Нет, я нихрена не насильник. 

И даже особо не тиран, что бы по этому поводу не думали мои подчиненные… Но я нормальный мужик.

И секса у меня не было уже две недели. 

А она – ну очень привлекательная женщина. Есть вкус у Ромки, не отнять этого. Весь в меня.

Само собой, ни принуждать, ни насиловать я ее не собираюсь, а вставший член – это физиология, куда от нее денешься… Но если она продолжит ерзать в том же режиме, то…

Короче говоря, я этими размышлениями привожу себя в чувство   и вспоминаю, что она не просто так здесь. И , возможно, имя Ромки…

- Не кричи, я – отец Ромки. 

По глазам вижу, что имя это ей мало что говорит. Значит, не Ромка? Интересно…

- И Димки, - добавляю , в надежде, что хоть проблеск осознания ситуации будет. Нифига.