Держа Ясю за руку, беру со стойки бокал хорошего коньяка. Вдыхаю запах, грею в ладони. Маленький глоток приятно обжигает горло, но пить больше не хочется.

— Привет. — К нам подходит Ангелина. — Так давно тебя не видела, — улыбается Ясе. — Отношения идут тебе на пользу. Такая хорошенькая стала.

— Спасибо. А ты совсем не изменилась, — вежливо отвечает моя малышка.

— Я и не знала, что у тебя есть грудь. Или ты для Гордея сделала? — смеется Соболева.

— Эй! — торможу ее.

— Мужчины, — закатывает глаза блондинка. — Это вообще-то комплимент, Калужский! И чуть-чуть женской зависти. Яся, скажи ему. Ты же девочка. Поняла, что я именно это имела в виду.

— У меня натуральная грудь, Лина, — улыбается Яся. — Я ее в лицее потому и прятала. Чтобы не развивать комплексы у первой красавицы класса.

— Спасибо за заботу, — добавив яда в тон, но сохраняя доброжелательное выражение лица, отвечает Ангелина.

А я притягиваю Ясю ближе и целую в щеку. Соболева бросает на меня странный взгляд, изящно разворачивается на каблуках и уходит к другим гостям.

Недалеко Платон с Софией общаются с ее отцом. Брат тоже обнимает свою девочку, стараясь дать ей ощущение уверенности и защиты в этом серпентарии.

Нас зовет к столу новая домработница отца. Все рассаживаются. Мы со своими девочками с одной стороны, ближе к отцу по старшинству. Прямо напротив меня Ангелина, рядом с ней ее отец, следом отец Сони и так далее.

Беседа о делах затягивается. Обсуждаются важные для каждого из присутствующих здесь моменты. Мы общаемся только своей четверкой, пересадив девчонок так, чтобы им было удобнее шептаться. Меня резко передергивает от прикосновения к ноге под столом. Его ширина вполне позволяет Ангелине дотянуться.

— Очень не советую! — шиплю ей, пока Яся увлеченно что-то обсуждает с Соней.

Отец бросает на меня заинтересованный взгляд.

— Я чего-то не знаю? — еще более заинтересованно смотрит на Ангелину.

Откуда на ее щеках появляется румянец, я даже боюсь предполагать. Не уверен, что она в принципе способна на смущение.

— Ярослава. — Отец обращается к ней. Малышка вздрагивает, поворачивает к нему голову. Наплевав на этикет, снова ее обнимаю. — Детка, когда же мы, наконец, увидим и твоих родителей?

— Вы же знаете, Борислав Георгиевич, они практически не бывают дома. У них очень важная работа, которая в будущем поможет спасти не одну жизнь, — с достоинством отвечает Яся.

— Да-да, конечно. Люди с глобальными целями. Интересно, мы доживем до момента, когда они предъявят результат своей работы миру? Не обижайся, малышка. Я скептик, которому важен результат. Особенно если знаешь, сколько денег честных налогоплательщиков наше государство тратит впустую на подобные проекты. Да и жертвовать единственным ребенком ради эфемерного спасения мира….

— Отец, хватит! — перебиваю его. — Тебе бы и самому не помешало подумать о ком-то, кроме себя самого. Хоть раз в жизни.

— Ты прав, мой мальчик. — Глаза отца зло сужаются. — Я приземленный эгоист, думающий о благе своего города и своих сыновей. Куда мне до целого мира? Яся для меня практически как дочь. И лишь потому я переживаю. Она единственная, с кем сегодня за этим столом нет ни мамы, ни папы.

— С ней всегда рядом есть я. Да и этот ужин мало смахивает на семейный, — пожимаю плечами.

Звенящая тишина за столом. Все взгляды направлены на нас. Отцу не нравится моя реакция. А я его предупреждал. Не дам обижать Ясю! И мне плевать на этикет и на всех присутствующих.

— Мне остается только гордиться тем, что я воспитал настоящего мужчину. — Отец красиво выходит из некрасивой ситуации.