– Послушай, Антонина, это уже не смешно, – он начал раздражаться.

И вдруг замолчал на полуслове, оцепенел от ужаса! Дверь, завуалированная белесой пеленой, вдруг начала без скрипа отворяться! Дыхание перехватило. Антонина Геннадьевна издала короткий сдавленный звук. Две фигуры, размытые мраком – одна повыше, другая пониже, – материализовались в комнате, стали быстро приближаться, и спустя мгновение ошалевший от страха чиновник почувствовал, как его прижали коленом к кровати, перехватило дыхание, и липкий пот потек в глаза. Что-то сдавленно простонала супруга, дернулась, надрывно закашлялась – и ее прижали к постели.

Яркий свет фонаря ударил в лицо! Он собрался закричать, возмутиться, но в горле все как-то склеилось, перекрутилось, он испускал какое-то жалобное овечье блеяние, переходящее в ультразвук. И вдруг короткая, но пронзительная боль в шее – и что-то потекло по организму – холодное, упругое. Он дернулся несколько раз и застыл – сковало члены, он их не чувствовал, такое ощущение, что от него осталась одна голова, накачанная страхом…

– Вот и славно, – услышал он надтреснутый, поскрипывающий, какой-то металлический голос – нормальные люди такими голосами не разговаривают. – Доброй ночи, Александр Яковлевич. И вам доброй ночи, Антонина Геннадьевна, мы не сильно вас потревожили? Просим прощения за столь внезапную материализацию из потустороннего мира…

Говорящий сделал паузу, посмотрев на прикованных к кровати супругов. Они щурились от яркого света, икали и кашляли, цвели пятнами. Они не видели, кто висел над ними, все сливалось в один мерцающий фон.

– Кто вы?.. – прохрипел чиновник. – Что вы нам вкололи?.. – приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы говорить.

– Все в порядке, Александр Яковлевич, – ночной гость убрал колено, и чиновник обрел свободу, которой не мог воспользоваться, он был парализован. – Это новый, недавно синтезированный препарат, гарантирующий сон через четверть часа. Под словом «сон», Александр Яковлевич, подразумевается вечный.

– Обновляем вирусную базу, так сказать, – насмешливо произнес второй голос, он тоже звучал неестественно, замогильно, с подвыванием и ржавым эхом.

– Ну, можно и так сказать, – допустил первый. А когда супруги в унисон застонали, стали трясти головами, успокоил: – Это шутка, дорогие Александр Яковлевич и Антонина Геннадьевна. Препарат вызывает легкий парализующий эффект, ненадолго, максимум на полчаса. При этом вам ничто не мешает думать и говорить, а также принимать верные и неверные решения.

– Саша, кто это? – простонала супруга. – О чем они говорят?

– Вы что себе позволяете?.. – надрывался чиновник. – Это шутка, розыгрыш?.. Вы кто такие, черт побери… Вы покойники, вы даже не представляете, на кого подняли руку… вас сотрут в порошок… – Он не смог говорить, он буквально захлебывался в собственной слюне!

– Спасибо, Александр Яковлевич, нам очень важно ваше мнение, – сдержанно поблагодарил «собеседник». – Хотя с другой стороны… Хотелось бы поставить вас в известность, что подобный разговор неконструктивен и никому не принесет пользы. Мы собрались по другому поводу.

– Возьмите деньги и уходите, – прошептала супруга. – Возьмите мою шкатулку, там много золота, – она под трельяжем на полке… Возьмите деньги… Саша, отдай им деньги, что у тебя в сейфе…

– Дура… – захрипел чиновник. – Нет у меня в сейфе никаких денег.

– Полноте, Александр Яковлевич, – сказал полночный грабитель. – Чтобы у вас, да не было денег. Нехорошо, Александр Яковлевич, даже перед лицом смертельной опасности вы не можете изменить своей фирменной жадности.