Не было в лавре другого такого любителя проповедовать, как отец Симеон, даже если он сам не говорил с амвона, так обязательно приходил послушать других. Не пропускал и учебных студенческих проповедей. Все уже устанут и разойдутся, а батюшка все будет тихонечко стоять где-то поодаль и слушать.

Мой знакомый священник в те годы, будучи учащимся семинарии, в один из таких дней слушал поучение отца Симеона. Молодежь любила пообщаться со старым монахом. Неожиданно он повернулся к моему знакомому и сказал остальным:

– Позвольте представить, перед вами будущий ректор N-ской семинарии.

Какой ректор, какой семинарии?! 70-е годы, церкви дозволялось существовать в строго очерченных границах отведенного для нее гетто. И вдруг N-ская семинария, которая тогда не могла существовать ни при каких условиях. Ребята посмеялись над шуткой старика. Только теперь этот батюшка действительно вот уже много лет несет послушание ректора N-ской семинарии.

Года три назад его пригласили в Швейцарию выступить на христианском конгрессе. Католикам и протестантам хотелось услышать историю подвига Оптинских старцев. А потом, когда ему задали вопрос, сталкивался ли он в своей жизни с подвижниками такого уровня, батюшка и рассказал об архимандрите Симеоне.

А тот, как началась война с немцами, сразу объ явил о начале сбора пожертвований. Причем не только в своем храме, но по всему Мурманску и окрестным поселениям. Много ездил, просил жертвовать, и люди отзывались. За короткий срок батюшка набрал два мешка денег крупными купюрами.

Надо их как-то в Москву переправлять – а кому такую сумму доверишь? Время военное, а деньги неучтенные. Вот и решился отец Симеон сам отправляться в столицу.

Не знаю, как уж он там добирался, но представить могу. 1941 год, немец стремительно приближается к Москве. Идущие на фронт эшелоны с солдатами, а назад – бесконечные составы с беженцами. И среди этого бескрайнего человеческого моря маленькая фигурка немолодого уже человека в рясе с крестом и двумя большими мешками в руках.

– Куда ты, отец? Что дома-то не сидится?

– В Москву еду, к товарищу Сталину, народ пожертвования собрал, надо фронту помочь.

Таким образом, батюшка добрался до Москвы и заявился в Кремль. Правда, к самому товарищу Сталину его не пропустили, но деньги приняли и выдали расписку в получении за печатью ответственного финработника. А вернувшись в Мурманск, отец настоятель вскоре и получил благодарственное письмо за подписью Верховного главнокомандующего.

Но самое необычное воспоминание из всего того, что связано в моей памяти с отцом Симеоном, случилось во время посещения лавры «черным папой», главой ордена иезуитов, посетившим Советский Союз».

Конечно, отец Павел называл мне и год, и даже вспоминал имя того «черного папы», но я, увы, не удосужился записать.

«В лавру свозили всех гостей, посещавших Москву, особенно тех, кто имел хоть какое-то отношение к Церкви. Привезли и генерала ордена иезуитов. Небольшого роста, в черной сутане, все время своего посещения он ходил, сцепив пальцы за спиной и взглядом уткнувшись в землю. То ли ему было откровенно скучно, то ли таким видимым образом он выражал свое снисходительное отношение к возрасту наших святынь. Попробуй удивить пятнадцатым веком того, кто каждый день из окошка своего кабинета смотрит на развалины Колизея.

– Перед вами церковь преподобного Сергия с Трапезной палатой, построенная в семнадцатом веке.

Гость, поджав губы, мельком бросает взгляд в сторону храма и снова смотрит в землю.

– Рядом – знаменитая колокольня, возведенная по проекту князя Ухтомского, высота восемьдесят восемь метров, что на шесть метров выше колокольни Ивана Великого в Москве.