– Для начала хотел бы извиниться перед вами, господин Лобов, – начал Шадикян, когда они отошли уже достаточно далеко, так что их не было видно ни с дач, ни с дороги, – за ту маленькую мистификацию, к которой мне пришлось прибегнуть для того, чтобы организовать встречу с вами.

– Зовите меня просто Роман, – предложил Лобов. – Александр – это ваше настоящее имя?

– Да. – Шадикян кивнул, и они вновь обменялись рукопожатием, как бы знакомясь вновь. – Дело в том, что я четыре года проработал в посольстве США в Москве, и там меня, как говорится, каждая собака знает. Поэтому я был вынужден для нашей встречи вытащить вас сюда.

– Нечто подобное я и предполагал, – пробурчал себе под нос Лобов. – Ну правильно… А в Тбилиси… Одним американским шпионом меньше, одним больше… Кто ж их здесь считал? Логично, – заключил он.

– Самое главное, – Александр негромко вежливо рассмеялся, – здесь нет русской контрразведки. Но… В данном случае я беспокоился не о себе, а о вас. – (Лобов сделал удивленные глаза.) – Это в ваших интересах, чтобы о нашей с вами встрече никто не узнал.

– Ну… Если уж вы устроили нашу встречу, то наверняка потрудились изучить мою биографию. Как вы, наверное, знаете, определенное количество лет своей жизни я потратил на службу в разведке и с тех пор получил стойкую идиосинкразию ко всякого рода шпионским штучкам и приемчикам. Теперь я частное лицо и веду жизнь, которая меня устраивает. Я одинок, у меня нет близких, и даже если бы вы нашли, чем можно меня шантажировать, то вам все равно не удалось бы меня завербовать. И не удастся. Именно по причине вышеупомянутой идиосинкразии.

Александр вновь негромко рассмеялся.

– Я вам еще ничего не предложил, а вы уже произнесли целую речь. Я знаю, что вы занимаетесь наукой. Вернее, работаете на стыке науки и мистики. Это, кажется, называется ноэтика? Так? – (Лобов молчал, дожидаясь, пока выскажется собеседник.) – А чтобы иметь деньги для ваших экспериментов, вы делаете небольшой бизнес, помогая людям, как это у вас сейчас говорят, разруливать ситуацию. Так?

Лобов скептически скривил губы:

– Не думаю, что это достаточно прочная платформа, с которой можно вести вербовку агента.

– Да что вы все заладили: вербовка, вербовка. Не собираюсь я вас вербовать. Я обратился к вам по просьбе вашего покойного друга полковника Ракитина.

– Вячеслав… Вы с ним были знакомы?

– Да. Мы весьма плодотворно сотрудничали.

– Вы хотите сказать, что…

– Нет, нет. Ни он, ни я не были ничьими агентами. Мы просто сотрудничали и были друзьями. Ваш опыт работы в разведке должен вам подсказать, что такое взаимовыгодное сотрудничество возможно.

– Не знаю, может быть… – Лобов пожал плечами. – Он погиб во время командировки на Северный Кавказ, а я слишком поздно узнал об этом и даже не был на его похоронах.

– Это хорошо, что вас не было на его похоронах, – с удовлетворением констатировал Александр, и Лобов в который уже раз с удивлением на него посмотрел. – Это хорошо, потому что ничто в настоящем не связывает вас с полковником Ракитиным. А совместная служба десять лет назад… Это ничто. Да мало ли кто служил вместе с Ракитиным за всю его долгую карьеру.

– Не понимаю вас, потрудитесь объясниться.

– Полковник Ракитин погиб не во время командировки на Северный Кавказ. Я думаю, его убили в Москве. Незадолго до своей смерти он передал мне информацию и свою просьбу – передать эту информацию вам, подполковник Лобов.

– В отставке, – уточнил Лобов.

Не реагируя на эту поправку, американец продолжал:

– Видимо, Вячеслав перед своей смертью находился под тотальным контролем, поэтому он не мог связаться с вами без риска засветить вас. Эта ситуация заставила его воспользоваться экстраординарным каналом связи, который существовал у него со мной. Похоже, на тот момент он уже не мог доверять никому из своих московских знакомых.