В последние десятилетия содержание исследований по Реформации значительно обогатилось благодаря тому, что к этой проблематике обратилось большое число историков социального. Долгое время в исследованиях Реформации доминировали историки церкви, больше сосредоточенные на церковных материях и богословии, чем на исторических контекстах. Вследствие такой сосредоточенности эти ученые часто не уделяли достаточно внимания связям между религиозными вопросами и более широкими вопросами политики, общественной жизни и культуры. Историки социального показали сосредоточенным на узкой проблематике ученым, что исторические контексты могут на самом деле быть очень важны, и что описание институтов не может быть полным без описания людей и социальных сил, действующих внутри этих институтов. Поначалу церковным историкам было сложно принять эту мысль, но затем они справились, и это повлекло за собой необходимый сдвиг в акцентах.

Одним из проблемных результатов этого в целом оздоравливающего сдвига стало то, что богословское центрирование Реформации часто теряется из виду. Ученые, обладающие отличными навыками исследований в области истории, демографии, этнографии, классового и гендерного анализа, глубоко преобразовали наше академическое представление о XVI веке, однако часто они демонстрировали недостаточный интерес к проблемам толкования Писания и другим богословским вопросам, имевшим первостепенную важность как для деятелей Реформации, так и для их противников. В результате великолепных достижений в сфере контекстуализации богословия XVI в. собственно богословие порой теряется.

Итак, в 2017 г. мы должны напоминать себе, что главной целью Лютера было не преобразование общества, не революция в естественных науках или реструктуризация политической и социальной жизни в Европе, даже не переоценка брака, семьи и образования. Как бы ни были оправданы исследования всех этих перемен, здравомыслящие ученые помнят – главной целью Лютера было что-то другое. Его целью не была даже незамедлительная реформа церкви. Разумеется, он беспокоился о положении клира и злоупотреблениях церковных властей. Его главным беспокойством, имевшим глубоко экзистенциальный характер, было отношение между Богом и человеком, конкретнее – между Богом в его святости и человеческими существами в их греховности – то, что теологи называют учением об оправдании. При составлении в 1545 г. предисловия к первому изданию своих избранных произведений Лютер писал, что когда он понял, что на самом деле означает оправдание верой, будто врата рая распахнулись перед ним16. Эта мысль является одной из важнейших в Реформации. Интересно, что это понимание пришло к Лютеру в самом конце жизни (он умер в 1546 г.), после того как он воочию увидел, как много положительных и отрицательных последствий повлекли за собой запущенные им процессы Реформации. Упоминая врата рая, которые будто распахнулись перед ним, он не имел в виду, что ему внезапно открылось, что Европа нуждается в новой политической системе, или что монахи и монахини должны жениться, или что для саморазвития людям необходима свобода. Напротив, он пытался понять центральную тему Библии в новом свете: мужчины и женщины будут спасены от Страшного суда и вечной погибели посредством заключающейся в Иисусе Христе доступной и не нуждающейся в заслугах божественной благодати. Несмотря на то, что это учение влечет за собой весьма глубокие по содержанию и широкие по проблематике последствия, лютеровское понимание Реформации ограничивалось именно этим. Именно в этом заключалась новая идея, которую он с таким энтузиазмом пропагандировал.