– Остановитесь!.. Ради Бога, остановитесь!

На сей раз Жербер обернулся и все остальные тоже. Путаясь в рясах, задыхаясь, размахивая руками и крича, догоняли колонну монахи.

– Что такое? – прошептал Колен с недовольным видом. – Забыли мы что-нибудь или эти монахи хотят присоединиться к нам?

– Ну, это вряд ли, – ответил Жосс Роллар. Он смотрел на приближающихся монахов, нахмурив брови. – У них с собой ничего нет, даже посохов.

Монахи догнали паломников и завопили так, что им вторило эхо в горах.

– Нас обокрали! Из плаща Сент-Фуа украли пять больших рубинов!..

Ропот негодования встретил эту новость, но Жербер сразу же занял позицию нападающего:

– Надеюсь, вы не предполагаете, что кто-нибудь из нас – вор?

Тот из монахов, что был выше ростом, со смущенным видом обтер широкое раскрасневшееся лицо, по которому текли тоненькие струйки, и развел руками:

– Заблудшие по дьявольскому наущению овцы иногда воруют. А паломники – тоже живые люди.

– Мы же не единственные паломники в Конке. Вчера… Воровство могло произойти когда угодно. Вы набрасываетесь прежде всего на бедных паломников, не задумавшись обо всем этом отребье, которое кривлялось и толкалось у вашей церкви позавчерашним вечером. – Жербер явно все еще переживал то вечернее приключение. Но монах принял еще более несчастный вид.

– Бродяги и фигляры ушли вчера с утра, как вы и сами знаете, а вчера во время шествия все камни были на месте, – возразил он.

После такого сообщения настала глубокая тишина. Между тем Жербер отказывался признать себя побежденным.

– Это не доказывает, что мы виноваты! Конк – это святой город, но это все же только город, населенный людьми.

– Мы знаем наших собственных заблудших овец, и преподобный аббат занимается этим с самого утра. Брат мой… было бы гораздо проще доказать, что ни один из ваших не припрятал украденных камней. Если вы позволите нам обыскать всех, мы вас надолго не задержим.

– Под таким дождем? – с презрением бросил Жербер. – И вы берете на себя смелость обыскивать и женщин?

– Двое из наших сестер следуют за нами и вот-вот появятся. Да вот, впрочем, и они, – произнес монах, у которого на все был ответ. – Вот за этим поворотом стоит небольшая часовенка, где можно будет устроиться. Прошу вас, брат мой. Речь идет о славе Сент-Фуа и о чести Господа нашего!

Привстав на цыпочки, Катрин увидела двух монахинь, которые торопливо шли по дороге. Жербер ответил не сразу. Обыск глубоко оскорблял его, это новая потеря времени!.. Но вот он грозно оглядел своих подопечных и бросил:

– Что вы об этом думаете, братья мои? Согласны ли вы подвергнуться этой… неприятной формальности?

– Паломничество вменяет нам послушание, – произнес Колен с сокрушенным видом.

Паломники направились к каменной молеленке, выстроенной на краю дороги чуть дальше, на верхней части склона. Оттуда открывался красивый вид на город Конк, но никто и не подумал им любоваться.

– Путешествия в такой пестрой компании и впрямь очаровательны, – иронизировала Эрменгарда, подойдя к Катрин. – Эти бравые монахи так за нами надзирают, словно мы преступники. Но если они думают, что я отдамся в их руки, чтобы меня обыскивали…

– Это обязательно нужно будет сделать, ведь в противном случае все подозрения падут на вас, а в том настроении, в котором находятся наши спутники, они вам могут устроить и что-нибудь похуже обыска! О!.. Какой же вы неловкий, брат мой!

Последние ее слова относились к Жоссу: тот, споткнувшись о камень, так резко толкнул ее, что оба они оказались на коленях.

– Я в отчаянии, – произнес парижанин с удрученным выражением лица, – но эта проклятущая дорога вся в рытвинах и в дырах, как ряса у нищего монаха. Я сделал вам больно?