Она поворачивается к министру.

– Мы можем идти дальше?

Уэллс утвердительно кивает. Они выходят, Алиса открывает последнюю дверь, помеченную буквой А. За ней высится просторная вольера с огромным деревом в центре. На его ветке висит удлиненный светло-бежевый плод, который министр сперва принимает за банан-переросток.

Алиса свистит, плод вибрирует и раскрывается, внутри него белеет лицо. Министр видит крылья, вернее, тонкую полупрозрачную мембрану, которой соединены длинные фаланги этой невиданной обезьяны.

– Знакомься, Macacus aerius, помесь гиббона – наверняка ты их знаешь, это прыгучие обезьяны, обитатели высоких крон – и летучей мыши.

– У него нет рук? – удивленно спрашивает Бенджамин.

– Намекаешь, что он подобен ангелу? Иметь и руки, и крылья нелогично. У млекопитающих четыре конечности, а не шесть, то есть ты видишь его передние конечности, превратившиеся в крылья, как у птиц.

Странное существо порхает пару секунд по вольере, но в ней слишком тесно, и ему приходится задержаться перед гостями.

– Я экспериментировала с крыльями альбатроса, но перья оказались неразрешимой проблемой.

Бенджамин не сводит глаз с гиббона – летучей мыши; на его вкус, это вылитый вампир из фильма ужасов вроде «Дракулы», разница только в том, что у него почти полностью белый окрас.

– Самец или самка? – выдавливает он.

– Жозефина у нас самка, видишь шесть сосков у нее на туловище?

Пользуясь близостью существа, министр тщательно его разглядывает. Ему бросается в глаза удлиненная морда, круглые черные глаза навыкате и особенно широкие остроконечные уши с бороздками внутри.

– Можешь с ней поболтать, у нее тончайший слух, она улавливает тишайший шепот.

– Ну, что же… Бонжур, Жозефина.

В ответ существо издает негромкие крики, что-то среднее между обезьяньим бурчанием и птичьим чириканьем.

– Что ответила мне твоя Жозефина?

– Что она голодна. Я установила для нее дозатор сухого корма, но она предпочитает целые фрукты. Покорми ее, если хочешь.

Алиса указывает на ящик с зелеными яблоками. Министр берет одно и просовывает между белыми прутьями клетки. Жозефина ловко хватает яблоко зубами и помогает себе длинными пальцами задних конечностей: держит его и с довольным видом жует.

Доев яблоко, гибрид издает клекот. Министр протягивает ему еще одно зеленое яблоко.

– Я под сильным впечатлением… – бормочет он.

Насытившаяся Жозефина упархивает вглубь вольеры. Министр потрясен крылатой обезьяной.

– От летучей мыши у нашей Жозефины не только крылья: еще у нее полые, то есть облегченные кости. На большой высоте, где снижено давление, у нее не нарушается дыхание. Пища ее привлекает, естественно, своеобразная: кроме плодов и цветочков, она не брезгует мелкими птицами и крупными насекомыми, служащими ей источниками белков. В проекте «Метаморфоза» занимаются организмом во всей его полноте, это очень далеко от пришивания конечностей, которым занимались герои научно-фантастических романов начала двадцатого века.

– А как у Жозефины с сонаром, при помощи которого летучие мыши ориентируются в темных пещерах? – интересуется Бенджамин, еще не оправившийся от потрясения.

– Сонар на месте. То же самое с Эженом: у него не только плавники, но и гладкая безволосая кожа, как у дельфина, и большой объем легких, позволяющий надолго нырять.

– Как насчет Марии-Антуанетты?

– Плюс к лапам с когтями и к длинным резцам у нее есть осязательные волоски – усики, позволяющие улавливать малейшие вибрации почвы, и острое обоняние, облегчающее поиск пищи. Она тоже может подолгу обходиться без воздуха под землей.