Потом я начала по-настоящему вслушиваться и осознала, что голос, которого больше не было, не мог соревноваться в великолепии с тем, что занял его место. Теперь в тембре Джони появилась новая глубина, тоска, которой не было в юном голосе. Где-то между душой и горлом, прошлым и настоящим, поп-песни превратились в высокое искусство. Легкие и яркие мелодии перешли в глубокие, пронзительные, одухотворенные крики из центра всего. Джони сдвинулась к месту силы и напиталась новыми мощными смыслами. Уже и без того великая, казалось, она превратилась в Бога.

Ее путь – и изменения – значимы для меня, учитывая мой собственный опыт. Я начала читать лекции более двух десятилетий назад, и люди иногда говорят мне, что хотели бы послушать меня «как в старые времена». И я понимаю их желание. В молодости я была цепляющей. Мне постоянно было смешно. Я говорила все как есть. Но ведь это были 80-е, ради бога! Легко быть беззаботным и ветреным, когда ты не видел ничего, кроме света, и не чувствовал ничего, кроме ветра. Когда к вашему личному репертуару боли и удовольствия добавляются десятилетия опыта – голос не может остаться прежним. Вопрос в том, потеряете ли вы свой истинный голос или обретете его?

Времена года меняются, но все они прекрасны. Зима замечательна так же, как и лето, – и в природе, и в человеке. С возрастом мы не становимся менее привлекательными, мы просто привлекательны по-другому. Быть там, где мы есть, не стыдясь и не извиняясь, – вот что важнее всего. Роскошь нашей подлинной личности может компенсировать утраченную красоту юности. Мои руки уже не такие молодые, как раньше, но теперь они умеют гораздо больше.

Когда мне было 20, я всегда говорила «да»: Да, я пойду туда; да, я сделаю это. Но, повзрослев, я научилась говорить «нет»: Нет, я не буду это делать, потому что меня дома ждет дочка; нет, я не могу туда пойти, потому что у меня нет времени. Кажется, я перестала думать о том, почему так говорю, и просто использовала «нет» как своего рода автоматический ответ на все, что находилось вне моей зоны комфорта. Так моя зона комфорта начала сжиматься, и со временем я поняла, что в определенном возрасте избыток отказов становится ядовитым. Если мы не спохватимся, то начнем говорить «нет» самой жизни. И это «нет» состарит нас.

Обязанности зрелой жизни часто заставляют нас сосредоточиться на насущных проблемах, и в этом смысле «успокоение» может быть хорошей вещью. Но фокус на бытовых делах необязательно должен переводиться в стесненное состояние ума. Никто не может хорошо состариться, если отпустит свое чувство удивления. Вы можете поймать себя на мысли вроде: «О, музей. Я там уже бывал». Но если вы посетите музей вновь, то поймете, что увиденное там в молодые годы было лишь малой частью того, что ваши глаза могут заметить и оценить теперь.

Если мы не занимаемся своим телом, мышцы усыхают. Если не работаем над разумом, наше мировоззрение сужается.

И ничто так не стесняет жизненный опыт человека, как стесненные мысли. Они ограничивают наши возможности, а это, в свою очередь, ограничивает радость.

Все мы видели людей, постаревших от горя, и видели других, постаревших в радости. Пора начинать стареть с удовольствием, поняв, что в мире полно поводов быть счастливым. Молодость – это хороший вид радости, но не единственный. На самом деле, главное счастье в том, что после всех этих лет мы наконец-то выросли.

На нас накатывает волна новых возможностей, ведь огромное и прежде довольно дерзкое поколение достигло поры редеющих волос и боли в коленях. То, что мы будем делать сейчас, не предопределено прошлым. Это наш осознанный выбор, основанный на мышлении и мировоззрении. Мы можем смириться с бременем возраста и подобно солнцу тихо и неизбежно клониться к закату, или можем бесстрашно копать новую почву, используя силу знаний и опыта, подаренных жизнью, и претендовать на искупление не только для себя, но и для всего мира.