– Так то! – довольными нотками вибрирует директорский голос в динамике. И снова сурово. – Слыхал, транспортный?

– Угу! – доносится в ответ, но с вызывающей, укоризненной бодростью. – Спасибо, Валерий Николаевич!

– Пожалуйста, Виктор Васильевич! – в свою очередь саркастически, расшаркивается директорский голос, и вновь звучит грозно, с нарастанием, для всех. – И хватит мне паясничать тут, понимаешь! Это вам не самодеятельность здесь какая… танцы-шманцы! У нас завод, понимаешь! Государственное предприятие! Забыли?! Госплан! Госзаказ!! – и оборвал на высокой ответственной ноте, как задохнулся. Выдержав внушительную грозную паузу, словно на весах взвесив важность сказанного, уже серым, безапелляционным, начальственным тоном, продолжает вести селекторное совещание. – Ты слышишь, Сташевский… Шестой?

– Слышу!

– Берёшь, значит, технику, снимаешь всех своих тунеядцев, и к вечеру, чтобы три вагона металлолома были у меня сданы. Понял? Три!

Рабочие шестого цеха, играя в домино, жмурясь от дыма сигарет, понимающе с усмешкой переглядываются, ожидают «законный» вопрос. И он звучит.

– А как же тогда план по-цеху, Валерий Николаевич? – спрашивает в динамике голос начальника шестого цеха.

– Да на хера мне сейчас нужен твой план! – вновь злостью взвивается голос директора от ярости и негодования, – если у меня партбилет из-за тебя, разгильдяя, завтра в Крайкоме отберут. Я же не сумасшедший! – в динамиках слышатся невнятные, сдержанные возгласы понимания и поддержки присутствующих в кабинете директора, и явно укоризненные, внятные, в адрес безответственного начальника шестого цеха. Голос директора, получив подхалимскую поддержку, крепнет. – Кто у нас за металлолом на заводе отвечает, я спрашиваю, ты или я? – ехидным тоном интересуется он, и сам же себе отвечает, как рубит. – На заводе – ты! Приказ помнишь? Кадры!..

Кадровичка от волнения отвечает с преступным запозданием. От этого голос её звучит совсем невнятно.

– Слушаю вас, Вал…

– Что вы мне мямлите там!.. – перебивая, уже всерьёз злится директор. – Не выспались, что ли? Я вас спрашиваю, его роспись под приказом есть?

– А как же! Есть, Валерий Николаевич. Всё, как положено. – Звенит напряжённый от испуга женский голос начальника отдела кадров. – Александр Александрович сразу тогда расписался…

– Вот, значит, выполнять обязан. – Резюмирует директор.

– Да я понимаю… что обязан, – вяло соглашается начальник шестого цеха, – а где я его возьму столько? Три вагона, это же сто восемьдесят тонн!

– На территории, Сташевский, я сказал, на территории. – Раздражением бьётся директорский голос. – Соберёшь всё, что не отмечено крестиками… Понял? Главный инженер, крестики проставил?

– Так точно, Валерий Николаевич, мелом, давно. – Мгновенно реагирует голос главного инженера.

– Вот, значит, всё уже для тебя на заводе мы сделали, товарищ Сташевский. Только пройдись, не ленись. Что без крестиков, значит, всё в вагон. Понял?

– И даже если новое, но без крестиков, тоже грузить? – с тонким сарказмом в голосе переспрашивает начальник первого цеха. Ему можно оппонировать директору, все знают, он недавно Орден Ленина за долгую трудовую деятельность на заводе и высокие цеховые показатели получил… Давно пенсионер, но член бюро Крайкома.

– Тоже… я сказал! Всё! Всё в вагон, – рокочет тяжёлыми басами динамик. – Даже если в масле! даже если в ящиках!.. Сдача металлолома – это сейчас главное. Как Госзаказ… со всеми вытекающими, значит… Понятно я говорю? Понятно?

– Понятно.

– Так то! Главный инженер! Проследи выполнение, вечером доложишь.