Но тогда возникает резонный вопрос, почему в ряде «Таблиц стрельбы» и «Наставлений» 1945–1952 гг. фигурируют выстрелы дореволюционного образца? Вот передо мной наставление «Боеприпасы к 76-мм орудиям», изданное в 1949 г., да еще с грифом «секретно». И там опять фигурируют среди штатных выстрелов «фугасная старая граната русского образца (Ф-354)», «старого типа 76-мм шрапнель с 22-секундной трубкой» и т. д.

Дальше у г. Лобанова было еще лучше: «С положением о возможности замены боеприпасов от одной артиллерийской системы боеприпасами пусть и одного калибра от другой согласиться невозможно в принципе: стрельба нештатными боеприпасами из артиллерийских орудий категорически запрещена – это ведет к разрыву ствола, выходу из строя материальной части и гибели личного состава. Так, 122-мм пушки ни при каких условиях не могут применять гаубичные снаряды аналогичного калибра, а 122-мм гаубицы – пушечные. Утверждение же автора о возможности использования для стрельбы из 305-мм пушек 52 калибра боеприпасов для 305-мм пушек 40 калибра и 305-мм гаубицы вообще нелепо. Точно также выстрелы для 76,2-мм дивизионных пушек нельзя было использовать для ведения огня из 76,2-мм полковых, так как первые имели большой диаметр фланца гильзы и гильза не входила в выточку в захватных гнездах казенника. И боеприпасы для 76,2-мм зенитных пушек абсолютно не подходили к 76,2-мм полковым и дивизионным орудиям, поскольку имели гильзу большего размера. Поэтому огромные запасы выстрелов к 76,2-мм зенитным пушкам образца 1931 и 1938 годов были абсолютно бесполезны для снабжения полевой артиллерии. А именно эти выстрелы составляли 4/5 запаса боеприпасов калибра 76,2-мм в Севастополе, поскольку предназначались для корабельных 76,2-мм универсальных пушек 34-К. Не говорю уже о том, что боеприпасы для береговых 152-мм пушек системы Канне ни при каких обстоятельствах не могли использоваться в полевых 152-мм гаубицах, пушках и гаубицах-пушках. У каждого вида и типа боеприпасов своя баллистика, и при использовании их в орудиях с иной внутренней и внешней баллистикой траектории снарядов последствия становятся просто непредсказуемыми. Так что ни о какой подготовке данных для стрельбы и о корректировке стрельбы в подобных случаях не может быть и речи, как бы там не изощрялся А.Б. Широкорад».

Ну что ж, вопрос сей достаточно серьезный и важный для понимания хода боевых действий под Ленинградом и Севастополем, так что тут придется разбираться серьезно. Начну с того, что в своей статье Лобанов буквально жонглирует терминами – снаряд, боеприпас, выстрел, – не объясняя читателям, что это такое, и чем эти три термина отличаются друг от друга.

Выстрел – это один из типов боеприпасов. Выстрел состоит из снаряда и заряда. Заряд может размещаться в матерчатом картузе или гильзе. Соответственно, заряжание орудий может быть раздельным и унитарным. При раздельном заряжании в камору первоначально досылается снаряд, а затем картуз или гильза. При унитарном заряжании в камору в один прием досылается весь выстрел – снаряд и жестко связанная с ним гильза. Замечу, что у всех советских морских орудий калибра 130–406 мм заряжание было картузное. Таким же было заряжание всех сухопутных систем большой и особой мощности, включая триплекс 280-мм мортира Бр-5, 203-мм гаубица Б-4 и 152-мм пушка Бр-2.

У корпусных орудий – 152-мм гаубицы-пушки МЛ-20, 122-мм пушки А-19 и всех 122-мм и 152-мм гаубиц – заряжание было раздельно-гильзовое.

У всех зенитных пушек и всех 76-мм пушек заряжание только унитарное.