>А: Было много порядочных людей?

>Ш: Помню, не было даже речи, чтоб дать кому-то взятку. Помочь семьям милиционеров – да, обновить автопарк, купить форму какую-то, но не взятки.

>А: Сейчас есть представление, что все кругом было коррумпировано, все брали деньги, все было гнилое. Это, безусловно, сильное преувеличение, это не так.

>Ш: Были некоторые экземпляры, такие как Рушайло. У меня в ресторан он, не стесняясь, приходил со всей курганской группировкой, которая там всех перестреляла. Он открыто сидел с ними в ресторане. Он был начальником московского УБОПа[52]. Было противно смотреть на это. Такие экземпляры были. Но в целом очень порядочные были люди, и не было ощущения, что кто-то хочет тебя задавить, что-то с тебя потребовать, прийти обыскать офис, чтобы взять взятку, – такого в 90-е не было, согласись.

>А: Нет, у нас были истории: милиция вымогала у нас деньги, генералы.

>Ш: Но попозже уже, наверное, в конце 90-х.

>А: Конец 90-х, да. В начале у нас таких проблем не было.

>Ш: Всем было тяжело. Сегодня говорят про приватизацию, вспоминают Ходорковского или Потанина, еще каких-то больших людей, олигархов. Я хотел бы сказать, что это те люди, которые брали ответственность. Помню все эти заводы, Качканарский ГОК, Коломенский завод, я покупал акции “Распадской”, и каких только заводов у меня не было… Помню, как это было. Не было денег, потому что не было рынка, люди не понимали, куда сбывать продукцию. Тысячи людей, которым нужно платить зарплату, Петь, а денег не было! Только самые смелые не боялись, брали эти предприятия. И хорошо с высоты сегодняшнего времени говорить, что они их за копейки взяли, – нет, это абсолютно не так, это была просто колоссальная ответственность перед временем и перед людьми.

>А: Колоссальные личные риски. Такая любимая сегодня многими идея, что все украли, все купили за бесценок, – это, конечно, сильное преувеличение.

>Ш: Это неправда. Колоссальная была ответственность. Власть, надо отдать ей должное, помогала, но если ты не справлялся, тебя никто не жалел, Петь.

>А: На самом деле те, кто в 90-е годы подружился и начал работу, – я знаю по себе – на всю жизнь оказались спаяны.

>Ш: Ты знаешь, про людей хрущевской оттепели мы говорим “шестидесятники”, а я не побоюсь сказать, что мы, люди из 90-х, – может быть, не такие правильные, не художники, не литераторы, – но тоже совесть своего времени и своего народа. Потому что, я считаю, мы в то время не переступали через запрещенные вещи, и дружба между нами осталась, как бы кто нас ни пытался рассорить, разлучить. Основной костяк тех, кто занимался в 90-е годы бизнесом, – посмотри, все дружат, все общаются.

>А: Мы по этому поводу клип снимали – “Честным быть выгодно”. Те, кто вел себя более честно, более порядочно, – побеждали, вопреки тому, что говорит общественное мнение. Я считаю, что те, у кого сегодня большой бизнес, – в большинстве своем люди с принципами, люди, безусловно, с яйцами, умеющие дружить, умеющие помогать друг другу, умеющие жить в длинной перспективе.

>Ш: Да, но мне кажется, что Борис Абрамович был такой человек, о котором говорить, что он был мой друг, невозможно.

>Авен: Как изменился Борис за время вашего знакомства, с 1970-х до 2000-х?

денисов: Менялся он очень сильно.

>А: Был какой-то фазовый переход или все происходило постепенно?

>Д: Нет, был фазовый переход.

>А: Когда?

>Д: Сразу, когда пошли деньги. А может быть, сразу, когда ЛогоВАЗ организовали. Кстати, Зибарев, замдиректора ВАЗа, меня очень уговаривал не уходить из ЛогоВАЗа. Он говорил: “У Бори уже крыша начинает ехать, он пошел вразнос, его нельзя оставлять на должности директора”. Поэтому он очень просил меня остаться. Но я уже договорился с этим Unisys, куда я пошел работать, это большая американская компьютерная компания. Да, Боря поменялся, и он поменялся ко мне.