Разворачивает мне экран своего телефона, демонстрируя оскорбительное сообщение. Ни слова не могу прочитать. Рука у нее трясется, да и экран быстро гаснет. Похрен. Я примерно соображаю, что там написано.

— Я же предупреждала тебя! — вопит надрывно.

Ненавижу бабьи слезы. Но если Лиза меня не спасет, сам ими рыдать буду.

— Я весь день звонила! Ты же обещал…

— Планы изменились.

— А у меня нет! — психует она, сжимая в кулаках ремешок сумочки и телефон. — Мне пришлось твою дочь с собой на свидание тащить! И что ты наделал?!

— Завтра скажешь ему, что вышло недоразумение. Или он только мышцы качает? Мозг не задевает?

Отрывисто вздохнув, она поднимает лицо к потолку и спиной прижимается к стене. Ни разу не видел ее такой раздавленной. Дела плохи. Верзила для нее имеет значение.

— Давай договоримся, — прошу уже спокойнее. — Притворись моей женой перед этими узколобами на сегодняшний вечер. Они подпишут контракт, и разбежимся. А завтра я сам поговорю с твоим нервным женихом. Лиза, мне очень нужны эти китайцы. Хотя бы ради Бусинки перетерпи один вечер. Не зря же ты так наряжалась, — усмехаюсь, но тут же возвращаю фейсу серьезность.

Одного ее дерзкого взгляда хватает, чтобы почувствовать себя до костей обглоданным.

— Царев, что мне мешает просто расцарапать тебе физиономию?

— Бусинка тебя не простит.

Она сурово поджимает губы, отлипает от стены и тычет мне пальцем в грудь.

— Учти, если завтра не вернешь мне Валеру, я всему Китаю расскажу, какой ты кретин!

Убирает телефон в сумочку, согнутым пальцем подтирает под глазами и приподнимает уголки рта:

— Ну что, любовь моя, идем к столу. Гости нас, наверное, заждались.

Хватает меня под руку и резко тянет обратно в зал, эффектно цокая каблуками по мрамору и привлекая к нам всеобщее внимание.

— Лиза, не так же пафосно, — фыркаю ей на ухо. — Ты переигрываешь.

— Я сейчас еще и накидаюсь, Царев.

— Только попробуй.

— Попробую. А ты попробуй меня остановить.