– Как-то это все не очень романтично звучит, – поежилась я, – неужели это был брак по принуждению? Как-то даже неприятно стало.

– Да нет, что ты! Я просто не совсем удачно выразился. Эвелина бы против воли никогда замуж не вышла, не смотри, что она на вид тихая и скромная, характер у нее твердый. И к Итану она подход нашла, а ведь с ним тогда даже отец уже не справлялся. Понятия не имею, что за бешеная собака его опять покусала. И с родителями разругался, и темную магию выбрал вместо артефакторики.

– Хмм, может он сам по себе бешеный, просто иногда в тихой фазе, – пожала я плечами и вдруг пораженно замолчала.

До меня только сейчас дошло, что Ханс сказал, что его брат не соперник демону. И судя по всему, это была не фигура речи, а реальный факт. То есть, Итан не просто так вызывал у меня страх, и его пугающие красные глаза – это вовсе не дань моде. Он – демон, как и его отец!

Я подумала, не стоит ли расспросить Ханса об этом поподробнее, но тут же отказалась от этой идеи. Мне пока не хотелось рассказывать ему, что я из другого мира, чтобы не выглядеть еще большей чужачкой. Да и куда проще выудить информацию, если не задавать вопросы в лоб, а ждать, когда собеседник сам произнесет общеизвестные на его взгляд вещи, из которых уже можно будет сделать выводы.

– Ладно, спасибо за компанию, но я, пожалуй, вернусь в свою комнату, – я мягко улыбнулась, – на сегодня мне экскурсий достаточно, пойду отдыхать.

– Спокойной ночи, – улыбнулся в ответ Ханс, – до завтра.

Я поднялась в свою комнату и почувствовала, что очень сильно устала. Сил едва хватило, чтобы принять, наконец, ванну и лечь спать. Никакая книжка на ночь мне не понадобилась, я уснула, как только голова коснулась подушки.

8. Глава 7.

С утра началась суматоха. Магистр Торндайк решил не давать нам расслабиться и начать обучение сразу с практических занятий, причем не в замке, а в лесу. Наскоро умывшись и позавтракав, хмурые и невыспавшиеся, мы разрозненной кучкой брели за магистром, который разбудил нас всех на рассвете с внезапным известием, что в соседней деревушке стал пропадать домашний скот, а в окрестностях местные видели странных существ, по их словам, порождений темных сил.

Деревенский колдун справиться сам с проблемой не смог и попросил о помощи магистра Торндайка. Такими пустяками магистр обычно не занимался, но тут решил, что это отличный способ окунуть нас в процесс обучения старым добрым приемом “бросания в реку”.

Что это за существа, как мы должны искать их в лесу, и что с ними делать потом, магистр Торндайк не объяснил. А так как остальные никаких расспросов по этому поводу не устроили, то и я решила промолчать и подглядеть, что будут делать другие. В лесу было туманно и сыро. Я хоть и надела свой костюм, а не платье, но все равно чувствовала себя не слишком комфортно.

Да и не я одна. И ладно еще, что Диана и Софи, одетые на этот раз вполне скромно, шагали с привычно кислыми лицами, но даже вечно позитивный Ханс словно утратил свою обычную жизнерадостность и был странно задумчив. Что уж говорить про Итана, замыкающего наше унылое шествие, и чье выражение лица было еще более грозным чем обычно. Несмотря на все усилия представить его улыбающимся и довольным, воображение мне отказывало. Складывалось впечатление, что даже в раннем детстве, сидя на горшке, он хмурил бровки и испепелял нянек своими страшными красными глазами.

Магистр шел своим привычным быстрым шагом, не заботясь о том, поспевают ли за ним остальные. Хорошо еще, что почва под ногами была твердой, сухой и без мелкой, цепляющейся за ноги растительности. Здесь царствовали большие, с пышной кроной деревья, заслоняющие собой солнце. Я старалась не отстать от группы, но из-за того, что все молчали, идти было откровенно скучно, и я время от времени вертела головой по сторонам в поисках хоть каких-то новых впечатлений. В один из моментов мне показалось, что рядом с нами стелется сизый живой туман. Почти невидимый, по крайней мере, пока я смотрела в упор, то видела лишь обычный лесной пейзаж. Но стоило отвернуться, как боковым зрением я различала его стелющееся движение, а самое страшное, что он казался не природным явлением, а разумной сущностью.