– А тебя не смущает, что в нашей школе мальчики и девочки учатся раздельно?― не выдержал школьник.― И что ваш корпус ― он вообще на том берегу, возле университета Васэда?― и он указал на узкую, но бурную полоску серой реки.― Так что видеть меня раньше ты никак не могла.

– Ну и что?― удивилась девочка.― Герб-то у нас один на оба корпуса школы.

– Но откуда ты знаешь моё имя?

– Так оно у тебя на тетрадке написано,― правая рука девочки вдруг сверкнула в воздухе, выхватила из фуражки тетрадь вместе с блокнотом и торжествующе потрясла ими в воздухе,― Вот, видишь. Сам же подписал, когда думал, что это будет тетрадь по геометрии.

– Эй, отдай!

– Ты всё равно собирался их жечь,― заметила девочка, как-то немыслимо прижав зонтик плечом и открывая второй рукой школьную сумку,― Так что лучше я их себе заберу. У меня всё надёжно хранится, можешь не беспокоиться. Могила!

И блокнот, и тетрадь исчезли в недрах сумки. Потом замочки захлопнулись.

– Там нет ничего важного,― устало произнёс Кимитакэ.

– Тогда тебе нечего и беспокоиться.

– Я там только кружки рисовал. Ты должна знать это упражнение. С него начинается вся каллиграфия.

– Отлично. Обожаю кружки! Они так похожи на рисовые колобки!

– А ты может слышала, что нарисованными колобками сыт не будешь?― сурово спросил Кимитакэ.

– Если и слышала, то на себе не проверяла,― как ни в чём ни бывало отозвалась девочка,― Если ты собираешься уничтожить все свои работы, лучше отдай их мне. Вместо того, чтобы страдать со спичками.

– Зачем тебе они?

– Мои отец собирал редкости, а я собираю странности.

Школьник поднял фуражку с каменных плит, тщательно отряхнул, нахлобучил обратно на голову. Потом взял портфель, тоже его отряхнул. И только после этого заявил:

– А я думаю, что ты просто интересуешься каллиграфической магией.

– Даже если интересуюсь, то что в этом плохого? Боишься, что налеплю тебе жёлтую бумажку на лоб и заставлю подчиняться моим приказам?

– Этого у тебя не получится.

– Разумеется, ты же в этом лучше разбираешься. Может быть, ты вообще один из немногих, кто постиг это старинное искусство.

Школьник так и дёрнулся от этого заявления. Какое-то время он просто стоял и смотрел на девочку, приоткрыв рот ― а дождь продолжал барабанить ему по фуражке.

– С чего ты взяла, что я таким занимаюсь?― наконец, спросил он.

– Лучше спроси, с чего я взяла, что такое вообще возможно.

– Даже если такое и возможно,― едва сдерживая дрожащий голос, произнёс школьник,― в наше время это должно быть засекречено.

– А я как и все девочки ― обожаю секреты!

– Ты просто начиталась сказок и сама не понимаешь, во что лезешь. Отдай блокнот!

– Я лучше почитаю из своей книжечки,― девочка порылась в портфеле и достала небольшую записную книжку в лоснящемся переплёте,― Если ты не против.

– Пожалуйста! Только представь, что мой блокнот увидят твои родители?

– Не увидят. Они всегда слишком заняты. У меня есть всё, что я ни пожелаю ― кроме родительского внимания. Так что я развлекаю себя, составляя коллекции.

Школьник усмехнулся ― но только одной половиной лица.

– Если будешь тащить домой всякую гадость ― они рано или поздно внимание на тебя обратят.

– А что за гадости ты нарисовал?

– Там не гадости. Там ― вредители.

– Какие вредители? Ты там что ― жучков в бумаге разводишь?

– Вредители, которые появились, когда царством Лу правил Инь-гун,― назидательно произнёс Кимитакэ,― А больше о них в точности ничего неизвестно. В классической летописи «Вёсны и осени» всем событиям этого года посвящён лишь один значок: “вредители”. На английский это событие переводят длиннее. Я специально заглянул в английский перевод ― там этот один иероглиф расписали как “Появился хлебный жучок”. Он очень интересен в написании, этот единственный иероглиф.