Кусок лба приподнялся, и наружу с чавкающим звуком выкатился глаз. Похоже, никакой вины рожа за собой не чувствовала.

– Ну извини, дружище, – сказала рожа. – Такая у меня работа.

– Твоя работа – уничтожить любого, кто попытается войти в мой кабинет без разрешения. Не более и не менее.

Страж призадумался.

– И то верно. Но я стремлюсь предотвратить проникновение незваных гостей! С моей точки зрения предотвращение преступления полезнее, чем кара.

Мистер Мэндрейк пренебрежительно фыркнул.

– Ладно бы незваных гостей, но ты можешь до смерти напугать госпожу Пайпер!

Рожа покачалась из стороны в сторону, отчего нос угрожающе затрясся.

– Отнюдь. Когда она приходит одна, я умеряю своё уродство. Наиболее жуткий облик я являю тем, в ком вижу уродство моральное.

– Но ты только что явил его мне!

– Ну и где же тут противоречие?

Мэндрейк тяжело вздохнул, провёл рукой по глазам и сделал повелительный жест. Рожа ушла в металл, сделавшись чуть заметным узором; дверь распахнулась. Великий волшебник расправил плечи и вошёл в кабинет, пропустив вперёд госпожу Пайпер.

Комната была практичная: высокая, просторная, выкрашенная белой краской и освещённая двумя окнами, которые выходили на площадь. Никаких излишеств. В то утро солнце скрывалось за плотными облаками, а потому Мэндрейк, войдя, включил верхний свет. Одна из стен целиком была занята книжными шкафами, напротив же не было ничего, кроме гигантской доски, увешанной записками и диаграммами. Деревянный пол был гладкий и тёмный. На нём были начертаны пять кругов, в каждый было вписано по пентаклю, а каждый пентакль был снабжён собственными рунами, свечами и горшочками с благовониями. Четыре пентакля – стандартного размера, но пятый, ближе всех к окну, – значительно больше: внутри его стояли обычный письменный стол, шкаф с папками и несколько кресел. Главный круг был соединён с меньшими тщательно вычерченными линиями и рунными рядами. Мэндрейк с госпожой Пайпер вошли в большой круг и сели за стол, разложив перед собой бумаги.

Мэндрейк прокашлялся.

– Ну что ж. К делу. Госпожа Пайпер, для начала разберёмся с рутинными докладами. Будьте так любезны, активируйте индикатор присутствия!

Госпожа Пайпер произнесла краткое заклинание. Свечи, стоявшие по периметру двух меньших пентаклей, тотчас замерцали, к потолку потянулись струйки дыма. Хлопья благовоний в стоящих рядом горшочках зашевелились. В двух других кругах всё осталось как было.

– Пурип и Фританг, – доложила госпожа Пайпер.

Волшебник кивнул.

– Сначала Пурип.

Он громко произнёс приказ. Свечи в крайнем левом пентакле ярко вспыхнули, и в центре круга появилась тошнотворно мерцающая фигура. Она имела облик человека в респектабельном костюме с тёмно-синим галстуком. Фигура коротко кивнула в сторону стола и замерла в ожидании.

– Напомните мне, – сказал Мэндрейк.

Госпожа Пайпер краем глаза заглянула в свои бумаги.

– Пурип наблюдал за реакцией на наши боевые листки и иную пропаганду, – сказала она. – Следил за настроениями простолюдинов.

– Хорошо. Пурип, что ты видел? Говори.

Демон слегка поклонился.

– Ничего особенно нового я доложить не могу. Народ подобен стаду коров на лугах Ганга: он заморён, но смирен, непривычен к переменам или самостоятельному мышлению. Однако же война давит им на мозги, и сдаётся мне, что в народе распространяется недовольство. Они покупают ваши боевые листки, равно как и ваши газеты, но без удовольствия. Это их не удовлетворяет.

Волшебник нахмурился.

– В чём же проявляется это недовольство?

– Я определяю это по тому, как они замыкаются в себе, видя ваших полицейских. Как леденеют их глаза, когда они проходят мимо палаток вербовщиков. Я зрю, как оно безмолвно растёт вместе с кипами цветов у дверей осиротевших. Большинство не проявляют его открыто, однако гнев, вызванный войной и действиями правительства, нарастает.